Книга В ожидании Апокалипсиса - Чингиз Абдуллаев

— Думаю, вы правы, — нахмурившись, негромко произнес Олвинг.

СУПЕРШПИОН ЖИЛ В ГДР

Успех внешней разведки ГДР в отношении ФРГ сочетался снемалыми неприятностями, которые агенты Шютта доставляли Америке. ЦРУ неслишком часто вело вербовку своего будущего «персонала» на территории ГДР:очень уж велика была вероятность «засветиться». Вместо этого агенты из Лэнглистарались использовать иные источники за пределами Восточной Германии —оказавшихся за границей ученых, представителей профсоюзов, делегациибизнесменов. Вот где было море разливанное для поиска агентуры. Но и ведомствоШютта не дремало, «насыщая» выезжавшие, скажем, группы за рубеж своими людьми.Эти встречные удары доставляли американцам множество хлопот.

Случались разные ситуации. Агент ЦРУ под именем АльфредаТилемана долгие годы функционировал в Бонне, рассказывает Клаус Айхнер. Мы вБерлине знали настоящее имя этого человека и о его связях с ЦРУ. «Ю. С, ньюсэнд уорлд рипорт», кстати, подтвердил идентичность данной персоны, используяконтакты в Берлине и Вашингтоне. Айхнер рассказывает, что агентура Тилеманабыла на крючке у конторы Шютта и использовалась против ЦРУ.

История с Тилеманом позволяет бросить не совсем обычныйвзгляд на мир ловушек, дымовых завес и ложных зеркал, характеризующих шпионажвремен «холодной войны». Айхнер поясняет: чтобы завоевать доверие Тилемана,агентам приходилось поставлять для американцев достойную информацию; пустышку и«липу» быстро бы распознали в Лэнгли. Вся штука была в том, продолжает Айхнер,чтобы взамен получить более ценный материал. И хотя агентура Тилемана являла собойдвойников «девятки» Шютта, она действительно передавала США неплохуюинформацию. Финал: Тилеман со временем покидает чертоги ЦРУ, причем с полнымпочетом и уважением. А само ведомство не подтверждает и не отрицаетсуществования истории, связанной с Альфредом Тилеманом.

Успехи Шютта и его отдела, как и всей внешней разведки ГДР,отнюдь не исключали конфликты с политическим руководством «Штази». Ее шеф ЭрихМильке обожал, когда ловили шпионов. Еще в 70-х он побуждал внешнюю разведкунаращивать численность отловленных агентов с Запада. Шютт, однако, видевшийцель не в арестах, а в слежке, утверждал: «Поскольку мы знаем, что данное лицозанимается шпионажем, оно уже не опасно. Моя задача — не выпускать его из виду…И вовсе не нужно тащить его пред высокие партийные очи». Позиция Шютта злилаМильке.

Со временем трения между политиками и разведчикамиприобретали все более острый характер. Мильке не выносил Маркуса Вольфа, шефавсей внешней разведки, и старался свалить его. В 1979 году один из аналитиковВольфа, Вернер Штиллер бежал на Запад. Мильке потребовал драконовских мер поусилению бдительности и безопасности, что вынудило руководство внешней разведкиввести более жесткий контроль за агентурой на местах, настаивая напредставлении бесконечной отчетности. Больше на Запад никто не убегал, но, пословам Шютта, новые меры безопасности сильно сказывались на гибкости берлинскойагентуры за рубежом.

В конце 80-х некоторые из ветеранов внешней разведки воткрытую стали критиковать своих политических боссов. «Я сидел как-то на одномсовещании вместе с Шюттом с одной стороны и Клаусом Рогалла, отвечающим заамериканский сектор, с другой, — вспоминает коллега Шютта Клаус Росслер. — Мыто и дело зажимали рты, чтобы не засмеяться. Подталкивали друг друга под ребро,говоря: „Слышите, что они говорят?“»

(В 1987 году Маркус Вольф ушел из внешней разведки пополитическим мотивам.).

Финал уже был близок. «В тот вечер, когда взяли КлаусаКурона, — вспоминает с горькой усмешкой на небритом лице Клаус Айхнер, — янапился вдрызг. Только что состоялось объединение Германии. Несколькосотрудников внешней разведки покончили с собой».

Джон Маркс «Ю. С, ньюс энд уорлд рипорт», Вашингтон

Глава 6

Потянулись тоскливые дни, похожие один на другой. Минулинедели. Его допрашивали два раза в день, уточняя и перепроверяя показания. Изих вопросов Дронго понял, что Либерман успешно прошла первый круг испытаний, итеперь, основываясь на ее данных, ему то и дело ставили ловушки, в которые ониногда попадал.

Его сообщения не содержали и половины той ценной информации,которой делилась Эдит Либерман со своими «старыми» хозяевами. Почти все агенты,про которых он знал или слышал, были рассекречены и давно известны если неанглийской разведке, то американской или западногерманской. Некоторые изагентов имели дипломатическое прикрытие, и таких он выдавал особенно охотно.

В допросах принимали участие в основном Олвинг и Риггс.Изредка появлялись другие незнакомцы, но больше одного-двух дней они незадерживались. Раз в неделю регулярно появлялся седовласый разведчик, очевидно,внимательно читавший сообщения Дронго и задававший ему крайне неприятныевопросы. Олвинг так и не удосужился представить этого человека, называя его вприсутствии Дронго «наш дорогой сэр Томас».

После двух недель такой напряженной работы он почувствовал,что начинает понемногу сходить с ума. Догадавшийся об этом Олвинг разрешил емувыезд на природу в сопровождении пяти профессионалов из отряда прикрытия.Ребята были малоразговорчивые и угрюмые. Они следовали за Дронго по пятам,испортив ему всю прелесть отдыха на природе.

На следующий день его отвели в другое здание и посадилиперед экраном, заставив смотреть прямо в видеокамеру. Теперь на немотрабатывали свои приемы психологи и психиатры, задавая подчас болезненные длясамолюбия и собственной памяти вопросы. Дронго знал этот прием, когда опытныеврачи-профессионалы, зондируя его психику, обнаруживали в ней уязвимые места ирасшатывали ее до предела, чтобы вывести из себя индивида. С расстроеннойнервной системой агент становился неуправляем и мог наговорить всяких глупостей.

Дронго держался четыре дня… Не выдержав, сломался инаговорил психиатрам все ругательства, которые он знал сразу на несколькихевропейских языках. Врачи были очень довольны, они действительно неплохопоработали.

Снова продолжались допросы. Применялись не только детекторы,но и другие измерительные приборы, назначения которых он не знал. Однако в этомслучае умные аппараты работали против своих хозяев. Для того чтобы уличить егово лжи, нужно было сформулировать и задать правильно вопрос и нужно знать большуючасть ответа. Его мучители не знали и не могли знать истинных целей его визита.А узнав, все равно бы не поверили. Слишком фантастической была задача, стоявшаяперед ним, — выдать как можно большее число бывших агентов «восточного блока»,и в первую очередь агентов не существующих ныне стран ГДР и СССР.

Самым изощренным противником был, разумеется, добродушныйРиггс. Он не прощал ни единой ошибки, обнаруживал расхождения в самыхнезначительных деталях, умело замечал все неточности и промахи на допросахДронго. Олвинг был более прямолинеен. Его интересовало все, связанное соперацией во Франции и с личностью самого Ощенко. Чтобы добиться быстрогорезультата, он мог загнать не только себя и Дронго, но и всех сотрудников,работавших вместе с ним.