Книга Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса - Эрик Ларсон

Позднее Холмс рассказывал о Джулии совсем другую историю: «В последний раз я видел ее перед 1 января 1892 года, когда она сообщила мне, что не собирается дальше снимать эту квартиру. В это время она объявила не только мне, но и своим соседям и друзьям, что собирается уезжать». Хотя она говорила всем, что направляется в Айову, но фактически, говорил Холмс, «она намеревалась перебраться в какое-то другое место из опасения, что ее дочь могут забрать у нее, а Айову упоминала лишь для того, чтобы запутать своего бывшего супруга». Холмс отрицал, что между ним и Джулией были близкие отношения и что он подверг ее «криминальной операции» – так тогда называли аборт. «Возможно, правда, что она женщина вспыльчивая и способна на необдуманные поступки, но я не думаю, чтобы кто-нибудь из ее друзей или родственников поверил бы в то, что она аморальная особа или что она способна на участие в криминальном деянии».

Перчатка брошена

1892 год начался с холодов: со снега, покрывшего землю шестидюймовым слоем, и с понижения температуры до минус десяти градусов. Конечно, это была не самая холодная погода для Чикаго, но достаточная для того, чтобы парализовать впускные клапаны трех городских систем водозабора и на время оставить Чикаго без питьевой воды. Несмотря на погоду, работы в Джексон-парке не останавливались. Рабочие построили обогреваемые передвижные укрытия, позволявшие им наносить раствор на внешние поверхности павильона «Горное дело. Добыча полезных ископаемых» при любой температуре. Женский павильон, освобожденный от лесов, был практически закончен; стены гигантского здания павильона «Изготовление продукции. Основы научных знаний» начали подниматься над фундаментом. Общая численность рабочих в парке составляла четыре тысячи человек. Среди них был столяр-краснодеревщик Илайес Дисней, который в последующие годы расскажет множество историй о строительстве этого волшебного мира на берегу озера. А его сын Уолт их запишет.

По ту сторону окружающего стройку восьмифутового забора, поверх которого были укреплены два ряда колючей проволоки, было неспокойно. Снижение расценок и увольнения порождали постоянные волнения среди рабочих по всей стране. Профсоюзы набирали силу; Национальное детективное агентство Пинкертона работало с прибылью. Один авторитетный член профсоюза по имени Сэмюэл Гомперс зашел в кабинет Бернэма обсудить предположение, что администрация стройки якобы дискриминирует рабочих, состоящих в профсоюзе. Бернэм дал указание главному строителю, Диону Джеральдину, расследовать жалобы. По мере обострения отношений между рабочими и на фоне ослабления экономики в стране происходил рост числа преступлений, связанных с насилием. По данным за 1891 год, сообщала газета «Чикаго трибюн», число убитых в Америке составило 5906 человек – почти на 40 процентов больше, чем в 1890 году. В числе убитых были учтены и супруги Борден [133] из городка Фол-Ривер, в штате Массачусетс.

Постоянные угрозы забастовок и наступление сильных холодов после Нового года рождали в голове Бернэма мрачные мысли, но больше всего его волновало то, как быстро тают средства, выделенные компании по строительству выставки. Форсирование столь масштабных строительных работ заставило Бернэма израсходовать намного больше денег, чем было предусмотрено сметой. Совет директоров обсуждал возможность получения дополнительных ассигнований в размере 10 миллионов долларов, на что необходимо было заручиться одобрением Конгресса, но на текущий момент единственной незамедлительной мерой было сокращение расходов. 6 января Бернэм отдает приказ руководителям подразделений принять незамедлительные, а в требуемых случаях и драконовские меры, направленные на сокращение затрат. Он приказал своему старшему чертежнику, руководившему штатом чертежников, разместившихся в чердачном помещении здания «Рукери» и занятых подготовкой чертежей для текущих работ, немедленно увольнять любого работника, который «допустил небрежность или халатность в работе», а также оказался не способен сделать больше работы, чем ему положено по должности. Рудольфу Ульрику, представителю Олмстеда и руководителю ландшафтными работами, он в записке указал на следующее: «Мне кажется, вы сейчас можете наполовину сократить свой штат рабочих, а одновременно с этим отказаться от услуг наиболее дорогостоящих сотрудников». Бернэм приказал, чтобы все столярные работы выполнялись только людьми, нанятыми подрядчиками на строительство выставочных объектов. В записке Диону Джеральдину он указывал: «Даю вам полное право увольнять любого столяра по вашему усмотрению…»

До этого момента Бернэм всегда относился к своим рабочим с пониманием и сочувствием, что было совершенно необычно для того времени. Он платил им зарплату даже тогда, когда они не могли работать из-за травмы или болезни; он создал на строительстве больницу, где рабочим оказывали медпомощь. Он построил внутри парка помещения, в которых рабочие могли три раза в день плотно поесть и где им был обеспечен ночлег в чистых постелях и теплых комнатах. Профессор политической экономии Принстонского университета Уолтер Вискофф под видом неквалифицированного рабочего в течение целого года ездил по стране, работая, когда ему, одному из растущей армии безработных, выпадал случай получить работу; некоторое время он трудился в Джексон-парке. «Под охраной дежурных и за высокими барьерами, отгораживающими нас от нежелательных контактов со всем, что находилось за ними, мы – огромные толпы здоровых, сильных мужчин – жили и работали в каком-то необыкновенном, искусственно созданном мире, – писал он. – Ничто не допекало и не мучило нас, в том числе и безысходная бедность, в которой оказывается человек в процессе безуспешных поисков работы… Наш рабочий день продолжался восемь часов; работа проходила спокойно, с соблюдением всех правил охраны труда, и мы были абсолютно уверены в том, что нам заплатят».

Но сейчас людей увольняли даже с выставки, а времени оставалось катастрофически мало. С наступлением зимы подошел к концу традиционный строительный сезон. Борьба за жалкое количество рабочих мест еще более обострилась, поскольку тысячи безработных со всей страны – на этих несчастных навесили ярлык «хобо» [134], возможно в американском английском это слово произошло от окрика «хо, бой» (а ну, парень), которым железнодорожные служащие выгоняли странствующих безработных из товарных вагонов, – потекли в Чикаго в надежде получить работу на строительстве выставки. Бернэм понимал, что уволенные им люди превратились в бездомных нищих, а их семьям реально грозит голод.

Но главным для него была выставка.

* * *

Бернэму не давало покоя то, что до сих пор не был решен вопрос с достойным ответом Америки Эйфелю. Поступавшие предложения были в основном эксцентричными и попросту невыполнимыми. Один фантазер предложил построить башню на пятьсот футов выше Эйфелевой, но построить ее целиком из бревен, а наверху соорудить салун, где можно будет отдохнуть, перекусить и утолить жажду прохладительными напитками. Салун он тоже предполагал построить из бревен.