Книга Дом глав родов Дюны - Фрэнк Герберт

Луцилла попыталась придать своего голосу наибольшую убедительность:

— Ты живешь в приумноженном прошлом и пытаешься понять некое неопознаваемое будущее.

— Мы не верим в предвидение.

Да нет, верит! Наконец-то. Вот почему она держит нас в живых.

— Дама, пожалуйста. В самозаточении в тесном круге законов всегда есть нечто неуравновешенное.

Будь осторожна! Ей не нравится, что ты зовешь ее Дама.

Великая Чтимая Матра поерзала в своем кресле, скрипнуло дерево.

— Но законы необходимы!

— Необходимы? Это опасно.

— Почему же?

Помягче с ней. Она чувствует, что ей что-то угрожает.

— Правит необходимость, а законы не дают адаптироваться. И неизбежно обрушивается вся система. Это как банки, владельцы которых думают, что покупают себе будущее. «Сила в моем времени! Плевать на потомков!»

— А что могут сделать для меня потомки?

Не говори ничего! Взгляни на нее. Она реагирует на основе общего сумасшествия. Подкинь ей что-нибудь другое.

— Чтимые Матры начинали как террористы. Сначала бюрократы и террор как избранное оружие.

— Если оно у тебя под рукой, используй его. Но мы подняли восстание. Терроризм? Слишком хаотично.

Ей нравится слово «хаос». Оно включает все, что находится вне ее. Она даже не спросила, откуда ты знаешь о ее происхождении. Она принимает наши способности как мистические.

— Не странно ли. Дама… — никакой реакции, продолжай — …как быстро восставшие подражают под власть того самого уклада, над которым одержали победу? Это не столько — яма на пути всех правительств, сколько заблуждение, поджидающее каждого, кто приходит к власти.

— Ага! А я думала, ты скажешь мне что-нибудь новое.

Это мы знаем: «Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно».

— Неверно, Дама. Здесь действует правило более тонкое и гораздо более всеобъемлющее: «Власть привлекает коррумпированных и развращенных».

— Ты смеешь обвинять меня в коррупции?

Следи за глазами!

— Я? Обвиняю тебя? Единственный, кто способен на это — ты сама. Я лишь высказала тебе мнение Бене Джессерит.

— И не сказала мне ничего!

— И все же мы верим, что «над всяким законом существует мораль, которая как сторожевой пес должна следить за всеми нападками на неизменное регулирование».

Ты употребила два слова в одной фразе, а она даже не заметила.

— Власть срабатывает всегда, ведьма. Власть есть закон.

— И правительства, которые увековечили себя на такой срок, что эта вера всегда становится спутницей коррупции.

— Моральность!

Ей плохо дается сарказм, особенно, когда она вынуждена защищаться.

— Я действительно пыталась помочь тебе, Дама. Законы опасны для всех — виновных и невинных в равной мере. Не важно, считаешь ли ты себя могущественной или беспомощной. Законы не обладают человеческим пониманием ни людей, ни самих себя.

— Нет такой вещи, как человеческое понимание!

На наш вопрос получен ответ. Не человек. Обращайся к ее подсознанию. Оно скрыто нараспашку.

— Законы всегда требуют интерпретации. Связанный законом не желает никакой терпимости к сочувствию. «Закон есть закон».

— Так и есть!

Ушла в защиту.

— Это опасная мысль, особенно для невиновных. Люди инстинктивно это чувствуют и негодуют на подобные законы. Делаются какие-нибудь мелочи, зачастую бессознательно, чтобы подрезать крылья «закону» и тем, кто занимается этой чушью.

— Как ты смеешь называть это чушью? — Паучья Королева поднялась было с кресла, но упала обратно.

— О, да! И закон, персонифицированный во всех зависящих от него жизнях, возмущается, слыша слова, подобные моим!

— И по праву, ведьма!

Но она не приказывает тебе замолчать.

— «Больше законности!», говорите вы, «больше законности!». Таким образом вы создаете все больше инструментов, закрывающих дорогу сочувствию, и по ходу дела новые ниши для тех, кто питается от этой системы.

— Так было и так будет всегда!

— И снова неверно. Это — рондо. Катится колечко и катится, пока не покалечит не того человека или не ту группу лиц. И тогда, вы получаете анархию. Хаос. — Видишь, как она вскочила? — Мятежники, террористы, усиление взрывов насилия. Джихад! И все из-за того, что вы создали нечто бесчеловечное.

Взялась за подбородок. Следи внимательней!

— Как мы забрели так далеко прочь от политики, ведьма? Таково было твое намерение?

— Мы не ушли и на долю миллиметра!

— Я полагаю, сейчас ты мне скажешь, что вы, ведьмы, практикуете некую форму демократии.

— С бдительностью, какой ты себе не можешь даже представить.

— Ну попытайся.

Она думает, ты сейчас откроешь ей секрет. Расскажи ей кое-что.

— Демократию легко сбить с истинного пути, демонстрируя выборщикам козлов отпущения. Бейте богатых, хапуг, преступников, глупых лидеров и так далее до бесконечности.

— Ты веришь в то же, что и мы!

Надо же! Как ей хочется быть похожей на нас!

— Ты говорила, что вы были поднявшими восстание бюрократами. Ты знаешь недостаток. Верхушка бюрократии, которой не в силах коснуться избирательная система, всегда расширяется до пределов энергии системы. Крадет ее у старых, у тех, кто отошел от дел, у всех. Особенно у тех, кого мы когда-то называли средним классом, поскольку именно он является источником основной энергии.

— Вы думаете о себе как… как о среднем классе?

— Мы не воспринимаем себя как-то фиксирование. Но Иная Память указывает нам на недостатки бюрократии. Я полагаю, у вас есть нечто вроде гражданской службы для «низших слоев»?

— Мы заботимся о своих.

Прозвучало страшным эхом.

— Тогда ты знаешь, как выхолащивается система выборов. Основной симптом: люди не приходят голосовать. Инстинкт говорит им, что это бесполезно.

— Что там не говори, демократия — это идиотская идея.

— Мы согласны. Она просто склонна к демагогии. Это заболевание, которому подвержена любая выборная система. И тем не менее демагогов нетрудно вычислить. Они оживленно жестикулируют и говорят, как будто с церковной кафедры, каждое их слово полно религиозного пыла и богобоязненной искренности.

Она довольно усмехается!

— Искренность, за которой ничего нет, требует немалой практики. Дама. А профессиональную выучку всегда возможно отследить.