Книга Красные бокалы. Булат Окуджава и другие - Бенедикт Сарнов

...

Операция очень и очень тщательно подготовлена. Скажем, если есть тридцать восемь снайперов, то каждому снайперу определена цель, и он все время видит эту цель. Она, цель, постоянно перемещается, и он глазами перемещается постоянно – вот таким образом.

А несколько дней спустя, 19-го, после захвата чеченцами у входа в Босфор парома «Аврасия», высказал сожаление, что у нас на Черном море нет подводных лодок. Ну а если бы были? Что, он отдал бы тогда им приказ торпедировать захваченный боевиками паром и потопить его вместе с заложниками?

Тут, конечно, нельзя не сказать, что знали и помнили мы и совсем другого Ельцина.

Когда его однажды спросили, считает ли он себя демократом, он ответил:

– Вы же знаете, кем я был, откуда я. Как же я могу считать себя демократом? Я учусь быть демократом.

И действительно учился.

Вот что недавно рассказал об этом Сергей Адамович Ковалёв.

Заявлением, что он более не считает для себя возможным оставаться членом Президентского совета, он тогда не ограничился. Громогласно объявил:

...

Я не могу больше работать с президентом, которого не считаю ни сторонником демократии, ни гарантом прав и свобод для граждан моей страны.

И написал еще одно заявление, уже прямо и непосредственно обращенное к президенту, в котором в совсем уже резкой форме объяснял ему, почему не может и не хочет с ним работать и слагает с себя и другую свою государственную должность – омбудсмена.

И вот как ответил на это его заявление Борис Николаевич:

...

Уважаемый Сергей Адамович, мотивы Вашего решения понятны. Позвольте поблагодарить Вас за совместную работу и пожелать всяческих успехов в Вашей дальнейшей работе.

С уважением,

Ельцин

За три месяца до выборов

у меня уже не было никаких колебаний: я твердо решил, что голосовать буду за Ельцина. А ведь альтернативой Ельцину были тогда не только Жириновский и Зюганов. В тех выборах принимали участие Явлинский, Горбачёв, генерал Лебедь.

Я тогда чуть было не поссорился с одним из самых близких своих друзей – Володей Корниловым: он объявил, что будет голосовать за Явлинского, к которому я относился едва ли не хуже, чем к Зюганову. Даже посвятил ему одну из самых язвительных статеек:

...

Всякий раз, как я вижу на экране телевизора Григория Явлинского, у меня в памяти всплывает один старый рассказ Хемингуэя.

Рассказ такой.

За столиком в маленьком кафе сидит человек. К нему подходит девушка-официантка. Спрашивает:

– Что вы желаете, сэр?

Он отвечает:

– Вас.

Девушка возмущена. Но он спокойно, как ни в чем не бывало продолжает свою игру:

– Если вы подниметесь со мной наверх, я вам дам сто франков. (Герой рассказа – американец, но дело происходит в Швейцарии.)

Девушка уходит, но через несколько минут возвращается.

Мужчина говорит:

– Двести франков.

Девушка возмущается еще громче. Отходит, снова возвращается.

Следует новое предложение:

– Триста.

«Вот урод, – думает тем временем про него официантка. – Урод, да еще какой противный. Триста франков за такой пустяк. Сколько раз я это делала даром. Да и негде тут. Если бы у него была хоть капля соображения, он был понял, что тут негде».

Но в конце рассказа выясняется, что мужчина, предлагавший девушке сперва сто, потом двести, а потом аж триста франков «за такой пустяк», был совсем не глуп. Он не раз уже бывал в этом кафе и прекрасно знал, что там наверху никакого помещения нет. «Он был очень расчетлив, и женщины его не интересовали», – замечает автор. И заключает: «Он ничем не рисковал».

Рассказ забавный, скажете вы. Может быть, даже и не только забавный, но и открывающий некоторые тайны мужской психологии. Но при чем тут Григорий Явлинский?

Сразу это и в самом деле не сообразишь. Но если вдуматься как следует в постоянную линию поведения Григория Алексеевича, окажется, что он тут очень даже при чем.

Вспомните! Сколько раз предлагали ему войти в правительство. И не просто войти, а занять там самый высокий пост – первого вице-премьера, отвечающего за экономику. Григорий Алексеевич от всех этих предложений неизменно отказывался. И всякий раз объяснял, что в такой стране, как наша, политик, желающий реализовать свою программу, провести ее в жизнь, должен быть не меньше – чем президентом. Ведь не то что первого зама премьер-министра, но и самого премьера президент у нас может отправить в отставку одним росчерком пера. Поэтому тут может быть только один путь: самому стать президентом. Другого не дано.

Это, может быть, и не так глупо. Но ведь Григорий Алексеевич прекрасно знает, что президентом Российской Федерации ему не стать. Никогда. Ни при какой погоде. Нет у него тут ни одного, самого маленького шанса. И вот в этом-то как раз и состоит его сходство с персонажем припомнившегося мне рассказа. Как и хемингуэевский персонаж, играя свою игру, он ничем не рискует .

Тот, как вы помните, женщинами вовсе не интересовался, а был очень расчетлив. Вот и Григорий Алексеевич тоже: на то, чтобы стать президентом, он не только не рассчитывает, он, я думаю, к этому даже особо и не стремится. Зачем ему взваливать на свои плечи такую ответственность? Куда соблазнительнее, ни за что не отвечая, быть вечным лидером вечной, постоянно действующей, самой оппозиционной парламентской фракции. Критиковать, высказывать разнообразные идеи – одна другой краше – и покорять таким нехитрым способом сердца доверчивых избирателей, которые слушают, развесив уши, как умно, и тонко, и умело он стал бы себя вести, случись ему стать президентом, и – отдают ему свои голоса.

Эта моя статья (собственно, даже не статья, а фельетон) называлась «Болтуны, политиканы и люди дела». И о Явлинском я там прямо и даже грубо, что обычно мне было не очень свойственно, сказал, что он давно уже из экономиста превратился даже не в политика, а – в политикана .

На эту грубость меня толкнул такой эпизод.

В какой-то из телевизионных программ его свели с главным его тогдашним противником, с которым он боролся за голоса избирателей, – Егором Гайдаром. И ведущий задал им обоим – сперва одному, потом другому – такой вопрос:

– Егор Тимурович, – обратился он к Гайдару. – Ведь вы с Григорием Алексеевичем оба – либералы, сторонники рыночных реформ. Не за место же под солнцем вы сражаетесь. Если бы вам предложили объединиться с тем, что Григорий Алексеевич при этом станет президентом, а вы – председателем совета министров. Пошли бы вы на это?