Книга David Bowie. Встречи и интервью - Шон Иган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То, что мы только что сняли, тоже больше похоже на короткометражку 50-х, здесь музыка более-менее отходит на второй план. Это кинокартина. Первым делом EMI собираются наложить на него субтитры, потому что там столько диалога, что в Германии, Испании или Франции без них ничего будет не понять. Разговорный жанр — думаю, сейчас для него самое время. „Blue Jean“ тоже был снят в формате разговорного видео, в этом вся фишка.
Я думаю, что прямо сейчас имеет смысл забрать свои денежки из звукозаписывающих компаний и видеостанций, чтобы снимать фильмы вместо киноиндустрии. Продюсерам на видеорынке не терпится снимать фильмы, в отличие от кинопродюсеров: вот так все просто, и многие из нас пользуются ситуацией и пытаются снять фильмы через этот новый канал, новую развивающуюся систему».
Собственные вкусовые предпочтения Боуи в фильмах — по крайней мере, в новейших кинокартинах — включают готовящийся выйти на экраны полнометражный фильм Джона Шлезингера «Агенты Сокол и Снеговик».
«Это история двух молодых американцев, которые продают секреты русским. Там лучшие роли Тима Хаттона и Шона Пенна, но я не могу сказать, как фильм примут в Штатах, учитывая нынешний политический климат. Он очень объективный, потому что заставляет проникнуться настоящей симпатией к героям. Это совершенно потрясающая киноработа, лучший фильм Шлезингера, что я видел в последние годы».
Еще одна его любимая картина — новинка Вима Вендерса «Париж, Техас».
Так что же Боуи, признанный законодатель моды, думает о сегодняшней лондонской моде?
Она впечатляет его значительно меньше, чем, скажем, фильм Вендерса или хорошая книга.
«Думаю, это очень глупо», — решительно объявляет он, и затем разражается смехом.
«Но, похоже очень весело. Я вижу, что они получают от этого так много удовольствия, но я не могу воспринимать это всерьез. Не думаю, что это так много выражает».
Что, большие белые футболки с надписями ничего не выражают?
«Боже, я ненавижу эти чертовы штуки, я их правда ненавижу. Именно поэтому я заставил моего персонажа Эрни в „Blue Jean“ надеть футболку с надписью RELAX».
Боуи может позволить себе посмеиваться над причудами беспечной юности. Подходя к 38-летию, он прочно занимает трон одного из главных сольных персонажей поп-тусовки. Несмотря на свою приверженность инновациям и экспериментам, он тем не менее оказывает огромное влияние на поп-мейнстрим, а его актерская карьера еще только начинается. У него огромная преданная аудитория, которая, между тем, не только не требует от него оставаться в рамках вчерашнего успеха, но и буквально настаивает, чтобы он следовал за своими инстинктами и желаниями. Он — современная реинкарнация настоящего английского джентльмена в искусстве, постоянно одновременно шокирующего и завоевывающего свою аудиторию. И все же…
Считает ли Боуи, что поп-музыка лучше всего, когда она опасна, когда в ней есть что-то дикое, странное и совсем непохожее на ту потребительскую мечту, которую мы все сегодня знаем и любим?
«Очень интересно слушать, как Джульен говорит о „прежних временах“, думая о „Sex Pistols“. Вспоминаешь 77-й, и он такой: „О, те дни, тогда было так опасно“. Так это не так давно и было, не так ли? Если эти вещи так цикличны, как считается, то все это вернется. Я не испытал это в полной мере, потому что как раз тогда я жил в Берлине, и там все представлялось совсем под другим углом, так что я не видел целиком той ярости и гнева, с которым все это происходило в Англии. Для меня все это не больше, чем кадры киносъемки, я не могу ощутить это сполна.
И мне правда жаль, что я все это пропустил. Я гадаю, как бы я все это воспринял. Мне бы так хотелось услышать эти разговоры по телевизору и все такое, почувствовать атмосферу клубов того времени… Конечно, это гораздо более здоровая обстановка. Конечно, это так».
Не хотел бы он и сам поучаствовать в очередном радикальном перевороте?
«В рок-музыке, я думаю, довольно сложно… После того, как ты пробиваешься с какой-нибудь оригинальной точкой восприятия, если ты не способен выработать что-то еще, довольно сложно придумать что-то радикальное такой же силы, как твой первый прорыв. Для меня начало семидесятых было временем, которое дало мне точку входа. Не думаю, что я когда-нибудь смогу снова так яростно выкладываться…
Что интересно в рок-музыке, что тебе никогда не кажется, что это еще долго будет продолжаться. А потом оказывается, что вот оно продолжается. Мне 37, скоро будет 38, и вот я тут стою, думая: „Я все еще делаю это!“ Так что ты все время все это перепридумываешь. Вся эта огромная махина рока меняется так быстро, так неистово, что в ней невозможно ничего планировать загодя. Я просто понятия не имею. У меня есть две-три зацепки: еще немного поработать с Игги и попытаться самому написать что-то более необычное и экспериментальное. И это единственные вещи в музыке, которыми, знаю точно, я буду заниматься».
[48]
Эдриан Дивой, июнь 1989 года, журнал Q (Великобритания)
«Я никогда не боялся потери фанатов», — утверждает Боуи в этой большой статье для журнала Q. И в отличие от любой другой рок-звезды для него это не простое бахвальство. Когда в феврале 1976-го Боуи сказал Кэмерону Кроу из «Rolling Stone», что «я в самом деле, искренне и честно, не знаю, как долго еще мои альбомы будут продаваться… И мне на самом деле насрать», — это было перед началом его «Берлинской трилогии», которая словно и задумана была для того, чтобы отпугнуть каждого, кто прежде любил его альбомы за их вылизанность и относительную доступность.
Вопрос Эдриана Дивоя, не боится ли музыкант растерять своих фанатов, был вызван тем, что после альбома «Never Let Me Down» (1987) Боуи сдал себя в «Tin Machine», его первую в историю попытку музыкальной демократии. Эта статья была открывающим интервью группы как единого музыкального ансамбля.
Нельзя не придавать значения тому, как сильно Боуи, по сообщению журналиста, нервничает, переживая, как будет воспринят его альбом. Сердце разрывается, когда читаешь о его надеждах на новый проект, который должен был стать для него выходом из творческого кризиса, куда он себя загнал — в то время как проект этот был оглушающе посредственен и затем ужасно воспринят критикой.
Между тем, когда Боуи просят продолжить давнюю традицию в его интервью воспевать других музыкантов, полюбившихся ему на данный момент, он отвечает жутким, самообличительным комментарием: «Как приятно иметь возможность сказать, что „Tin Machine“ моя любимая группа», который кажется полной противоположностью его направленному против шоу-бизнеса пафосу знаменитой цитаты «мне насрать».
Со своей стороны, Дивой вспоминает: «Представьте себе мой шок, когда он проиграл мне свои новые упражнения в духе арт-металл на оглушающей громкости. И представьте мое недоумение, что сегодня, четверть века спустя, я все еще вполне восхищаюсь и этим альбомом, и его изобретательным архитектором».
