Книга Новая Магдалина - Уилки Коллинз

Мерси еще не смотрела на это обстоятельство в таком зловещем свете. Она была одна в комнате во время страшного кризиса в своей жизни, она была изнурена и ослаблена волнениями, которые потрясли ее до глубины души.

Мало-помалу она почувствовала, что состояние безволия овладело ею в горьком одиночестве из-за этого нового течения мыслей. Мало-помалу сердце ее начало замирать от прокрадывающегося холода суеверного страха. Смутные, страшные предчувствия заставили забиться кровь в ее жилах, потекли по ним вместе с ее кровью. Мистическое ощущение скрытого несчастья заполнило атмосферу ее комнаты. Яркий свет свечи предательски потускнел. Сверхъестественные дрожащие голоса слышались около дома в стоне зимнего ветра. Мерси боялась оглянуться назад. Вдруг она почувствовала, как ее холодные руки закрыли ей лицо, хотя она сама не знала, когда подняла их и зачем.

Все еще изнемогая от ужаса, овладевшего ею, она услышала шаги, мужские шаги, в коридоре. В другое время звук этот испугал бы ее, теперь он разрушил чары. Шаги показывали жизнь, товарищество, человеческое присутствие — все равно какого бы то ни было рода. Она машинально взяла перо, она начала вспоминать о своем письме к Джулиану Грэю.

В эту минуту шаги остановились за дверью. Мужчина постучался.

Она все дрожала. Она еще не могла совладать с собою. Тихий крик испуга вырвался у ней при этом стуке. Прежде чем стук повторился, она собралась с мужеством и отворила дверь.

Человек в коридоре был Орас Голмкрофт.

Его румяное лицо стало бледным. Его волосы (о которых он особенно заботился в другое время) были в беспорядке. Обычная вежливость джентльмена в обращении исчезла, перед ней стоял человек, угрюмый, недоверчивый, раздраженный до последней степени, нетерпение чувствовалось во всем. Он посмотрел на Мерси проницательно и подозрительно, он заговорил с нею без всякого предварительного извинения холодным, сердитым голосом.

— Известно вам, — спросил он, — что происходит внизу?

— Я не выходила из моей комнаты, — отвечала она. — Я знаю, что леди Джэнет отложила объяснение, которое я обещала дать ей, и больше не знаю ничего.

— Никто вам не сказал, что леди Джэнет сделала после того, как вы оставили нас? Никто вам не сказал, что она вежливо отдала свой собственный будуар в распоряжение той самой женщины, которую полчаса тому назад она выгоняла из своего дома? Неужели вы не знаете, что Джулиан Грэй сам отвел эту неожиданно почетную гостью в назначенное ей место отдохновения и что я остался один среди всех этих перемен, противоречий и таинственностей — единственным человеком, не знающим ничего?

— Совершенно бесполезно задавать мне эти вопросы, — кротко ответила Мерси. — Кто мог сказать мне, что происходит внизу, прежде чем вы постучались в дверь?

Он посмотрел на нее с иронически-притворным удивлением.

— Вы странно забывчивы сегодня, — сказал он, — конечно, ваш друг мистер Джулиан Грэй мог вам сказать. Я удивляюсь, слыша, что он еще не имел с вами тайного свидания.

— Я не понимаю вас, Орас.

— Я и не желаю, чтобы вы поняли меня, — возразил он с раздражением. — Меня может понять только один Джулиан Грэй. Я ожидаю, что он расскажет мне о тех коротких отношениях, которые установились между вами втайне от меня. Он избегал меня до сих пор, но я успею еще добраться до него.

Его обращение угрожало более, чем выражали его слова. В том нервном состоянии, в котором Мерси находилась в настоящую минуту, ей показалось, что он намерен затеять ссору с Джулианом Грэем.

— Вы глубоко ошибаетесь, — сказала она с жаром. — Вы неблагодарно сомневаетесь в вашем лучшем и верном друге. Я ничего не говорю о себе. Вы скоро узнаете, почему я терпеливо покорялась подозрениям, на которые всякая женщина рассердилась бы как на оскорбление.

— Позвольте мне узнать это тотчас. Теперь! Не теряя ни минуты.

Между ними до сих пор было некоторое расстояние. Мерси слушала на пороге двери, а Орас говорил, стоя у противоположной стены коридора. Когда он произнес последние слова, он вдруг выступил вперед (с решительным видом) и взял в свою руку руку Мерси. От сильного пожатия ей стало почти больно. Она старалась выдернуть свою руку.

— Пустите меня! — сказала она. — Что это значит?

Он выпустил ее руку так же внезапно, как и взял ее.

— Вы узнаете, что это значит, — ответил он. — Женщина, грубо оскорбившая вас, единственное извинение которой состоит в том, что она сумасшедшая, оставлена в этом доме по вашему желанию, я почти могу сказать, по вашему приказанию, когда полицейский ждал, чтоб увести ее. Я имею право знать, что это значит. Я помолвлен с вами. Если не хотите довериться другим, вы обязаны объясниться со мной. Я не хочу ждать времени, удобного для леди Джэнет. Я настаиваю (если вы принуждаете меня сказать это), я настаиваю, чтоб узнать, в чем состоит ваше настоящее отношение к этому делу. Вы принудили меня прийти сюда, это для меня единственная возможность говорить с вами. Вы избегаете меня, вы запираетесь в своей комнате. Я еще не ваш муж — я не имею права входить в вашу комнату. Но есть другие комнаты, открытые для нас. Библиотека в нашем распоряжении, и я позабочусь, чтобы нам не помешали там. Я теперь иду туда и задаю вам последний вопрос. Вы будете моей женой через неделю, окажете ли вы мне теперь доверие или нет?

Колебаться в этом случае буквально значило погибнуть. Чувство справедливости подсказало Мерси, что Орас требовал должного. Она тотчас отвечала:

— Я приду к вам в библиотеку, Орас, через пять минут. Ее быстрое, без раздумий согласие на его просьбу удивило и тронуло Ораса. Он взял Мерси за руку.

Она вытерпела все, что могло выразить его рассерженное чувство оскорбления. Его признательность задела ее за живое. Самая горькая минута, которую пришлось ей испытать, была та, когда он поднес ее руку к своим губам и нежно прошептал:

— Моя дорогая, верная Грэс!

Она могла только сделать ему знак оставить ее и торопливо вернулась в свою комнату.

Ее первое чувство, когда она опять осталась одна, было удивление — удивление, что ей никогда не приходило в голову, пока Орас сам не намекнул, что ее жених прежде всех имеет право на ее признание. Ужас признаться им в том, что она обманом добилась их любви, до сих пор ставил Ораса и леди Джэнет на один уровень. Она теперь увидела в первый раз, что между их правами не могло быть сравнения. Она имела обязательства относительно Ораса, на которые леди Джэнет не могла предъявлять прав. Чего бы ни стоило ей признаться ему самой, жестокая жертва должна быть принесена.

Без малейшей нерешительности она убрала письменные принадлежности. Мерси изумляло, что ей пришло в голову выбрать Джулиана Грэя посредником между ней и человеком, с которым она была помолвлена. Сочувствие Джулиана (так она думала), должно быть, произвело на нее сильное впечатление, если сделало ее слепой к обязанности, которая была главной, вне всякого сомнения, которая не допускала соперничества.