Книга Лоуни - Эндрю Майкл Херли

Но Монро, таращась, как и Клемент, вырвался из рук хозяина, опрокинув маленький столик рядом с дверью, где мистер Белдербосс оставил глиняную бутылку.

Бутылка разбилась, и ее содержимое раскатилось во все стороны. Несколько косточек. Кусок кожи, грубо вырезанный в форме сердечка. Ржавые железные гвозди. И недостающий Христос из рождественского вертепа, покрытый пятнами цвета солодового виски.

— Господи боже мой, — воскликнула миссис Белдербосс, почувствовав, что у нее промокли ноги. — Что же ты наделал, паршивец неуклюжий?

— Какой запах! — Мать зажала нос рукой. — По-моему, ваша собака наложила кучу.

— Это не Монро, — возразил отец Бернард. — Это то, что было внутри.

Темно-желтая жидкость вылилась из бутылки и растекалась по каменному полу.

— Что это? — Мисс Банс попятилась назад.

В луже мочи плавало нечто похожее на пряди человеческих волос и обрезки ногтей.

Посреди всей этой кутерьмы раздался голос Клемента. Все обернулись к столу и уставились на него. Клемент бросил наполовину съеденный обед и — по обычаю здешних мест — оставил перекрещенные вилку и нож на тарелке. Руки его лежали на столе, и мужчина не сводил глаз с осколков бутылки на полу.

— Я, пожалуй, пойду домой, — тихо сказал он.

* * *

Клемент надел куртку под взглядами всех присутствующих. Когда дверь за ним закрылась, Мать подмела осколки бутылки, а Родитель бросил на пол несколько газет, чтобы вся жидкость впиталась.

— Надеюсь, теперь ты запрешь эту комнату навсегда, — сказала Мать.

— Да, конечно, — отозвался Родитель. — Прошу у всех прощения.

— Комната была заперта не без оснований.

— Понимаю, понимаю…

— Ты не можешь оставить вещи в покое, да?

— Ох, Эстер, хватит! Я уже извинился. Что ты еще от меня хочешь? — Родитель казался раздраженным.

— Ладно, — вмешался в разговор отец Бернард. — Давайте не будем постоянно возвращаться к этому. Что сделано, то сделано.

— Я все-таки не понимаю, — развел руками мистер Белдербосс, — для чего была предназначена эта бутылка.

— Не знаю, Рег, — отозвалась его жена. — Может быть, для мусора. Давай оставим все это в покое. Есть более важные вещи, о которых надо подумать. — Миссис Белдербосс все время смотрела на дверь, через которую ушел Клемент.

— Я только сказал… — пробурчал мистер Белдербосс.

— А я только подумала о бедном Клементе, — выдохнула миссис Белдербосс.

— То есть что значит «бедный Клемент»? — уточнила Мать.

— Очевидно, по-моему, — усмехнулась миссис Белдербосс.

— То есть? — Мать в недоумении посмотрела на нас.

Миссис Белдербосс понизила голос, отдавая себе отчет в том, что Клемент мог слышать их из прихожей:

— Им пришлось продать ферму, чтобы оплатить операцию его матери, разве не так?

— Вообще-то существует, как вам известно, NHS[26], — заметила Мать.

— О, но так быстро в NHS ничего не делается, — возразила миссис Белдербосс. — Правда, преподобный отец?

— Я бы сказал, вряд ли, — согласился отец Бернард.

— Нет, это должно было быть какое-то частное учреждение, — сказал мистер Белдербосс. — Очень дорогое.

— Однако, как замечательно сделать доброе дело для кого-то, — заметила миссис Белдербосс. — Вот просто так взять и все, что есть, отдать…

— Точно, — согласился отец Бернард.

— Интересно, что он теперь собирается делать? — задумалась миссис Белдербосс.

— Надеюсь, оставит нас в покое, чтобы мы могли хотя бы конец дня провести достойно, — высказалась Мать.

— Эстер, — улыбнулась миссис Белдербосс, — не надо быть такой сердитой. В конце концов, сегодня Пасха.

— Ну, — заметила Мать, — взрослый человек ведет себя так странно за обедом, и все из-за старой разбитой бутылки. Даже как-то неловко.

— Он не поднимал столько шума, сколько ты, — сказал Родитель, комкая газету и бросая ее в камин.

Мать сверкнула на него глазами и вернулась к общему разговору.

— У Клемента, наверно, нервы не в порядке, — предположила миссис Белдербосс. — Он ведь должен был продать свою ферму.

— Так он говорит, — вздохнула Мать, — но вы же знаете, что он за человек.

— То есть? — спросила миссис Белдербосс.

— Да, и что же он за человек, если точно? — поинтересовался отец Бернард.

Мистер Белдербосс наклонился к нему. Отец Бернард слушал, не отводя глаз от лица Матери.

— Он из тех, кто склонен иногда преувеличивать, преподобный отец. Он живет не в том мире, в каком живем мы с вами, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Мне не кажется, что в этот раз он что-то выдумывает, — заметила миссис Белдербосс. — Я имею в виду, что к его матери вернулось зрение. Тут не о чем спорить. Они должны были где-то найти деньги.

— Должен сказать, я тут, пожалуй, соглашусь с вами, миссис Белдербосс, — усмехнулся отец Бернард. — Думаю, нам следует принять во внимание обстоятельства бедняги, и если он должен был продать все, что имел, нам стоило бы подумать, чем мы можем помочь. Разве не для этого мы здесь?

— Вы так думаете? — произнес мистер Белдербосс несколько настороженно.

Отец Бернард понизил голос:

— Не хочу вставать в позу по этому поводу, но можете ли вы представить себе что-то худшее, чем потерять дом? Когда я служил в прежнем приходе, мне приходилось видеть людей, у которых сожгли дома прямо у них на глазах только за то, что они были католиками или протестантами. Вы можете представить, как себя чувствовали эти люди?

— Это вряд ли одно и то же, — возразила Мать.

— Вы должны признать, преподобный отец, что это был их выбор — продавать или не продавать дом, — заметил мистер Белдербосс. — Выбор Клемента и его матери. Никто их не принуждал.

— А что, по-вашему, сделал бы Уилфрид, Рег? — задал вопрос отец Бернард. — Наверно, не прошел бы мимо, правда?

— Да, конечно, он бы не прошел мимо, преподобный отец, — ответил мистер Белдербосс. — Но тем не менее я не думаю, что он захотел бы, чтобы мы принимали участие в этой истории. Она не имеет к нам никакого отношения.

— В самом деле? — усмехнулся отец Бернард.

Мисс Банс за все это время не проронила ни слова, но теперь она поставила чашку на стол и сказала:

— Я считаю, что отец Бернард прав. Вспомните Самаритянина.

— Правильно, — отозвался Родитель со своего места у камина.