Книга Дитя Всех святых. Перстень со львом - Жан-Франсуа Намьяс

***

Прибытие в Шартр стало для Франсуа настоящим помрачением очей. Все несметное французское рыцарство собралось здесь, под сенью собора в ответ на призыв короля. Франсуа почувствовал себя совсем маленьким, а их было так много — тысяч десять, быть может, и некоторые из них столь богаты! Каждый миг приходилось сторониться, чтобы дать дорогу чьей-нибудь неслыханно великолепной свите, поскольку многие сеньоры прибыли чуть ли не со всей своей челядью: оруженосцами, слугами, поварами, герольдами, трубачами, музыкантами для увеселения, труверами, танцорами, куртизанками.

С большим трудом прокладывая себе путь в этом столпотворении, Ангерран и Франсуа направились, как и положено, представиться коннетаблю — Готье де Бриенду, герцогу Афинскому, и двум маршалам Франции, Жану де Клермону и Арнулю д'Одрему. Потом они объехали толпу, стараясь увидеть главных военачальников. Один из них особенно поразил Франсуа. Это был человек с профилем хищной птицы, окруженный крикливой ордой. Франсуа спросил его имя. То оказался Арно де Серволь, которого все назвали Протоиереем, потому что был он, как говорили, монах-расстрига. Под его началом имелся небольшой отряд, и он решил послужить королю на время сражения.

Королевский шатер, усеянный лилиями, виднелся издалека: он был самый высокий из всех. Вокруг Иоанна Доброго толпилось очень много народа, но Франсуа все же смог его разглядеть: квадратная голова с выдающимся подбородком, узкий лоб, каштановые волосы, бородка и усы. Рядом с ним держались четверо его сыновей: дофин Карл восемнадцати лет, Людовик — семнадцати, Иоанн — шестнадцати и самый младший, Филипп, который, несмотря на свои четырнадцать лет, следовал за отцом в бой. Находился здесь также брат короля, Филипп Орлеанский. Возрастом он лишь ненамного превосходил королевских сыновей. На всех красовались туники цвета лазури, расшитые золотыми лилиями. Рядом с ними возвышалась воткнутая в землю орифламма — хоругвь святого Дени, которую ангел, сошедший с небес, принес некогда на место будущей базилики.

Перед глазами Франсуа предстала сама Франция — самая большая и самая богатая страна христианского мира. Его страна. Франсуа вздрогнул от восторга.

Ангерран вовсе не разделял воодушевления своего крестника. Это сборище ему не нравилось. Каждый тут шел, куда ему заблагорассудилось, все натыкались друг на друга и переругивались. А показное великолепие раздражало еще больше. Ну какая была нужда тащить с собой золотую посуду, меха, шелка, бочки с вином и повозки, набитые шлюхами? Идти со всем этим в бой? Ангерран опять обнаружил здесь тот ненавидимый им презренный дух тщеславия, из-за которого сгинул орден Звезды. Имелось, правда, одно утешение: среди простолюдинов-ополченцев, также откликнувшихся на призыв короля, оказалось много лучников — таких же самых лучников, как те, которые нанесли рыцарству столь жестокое поражение при Креси.

Но в самый последний момент Иоанн Добрый от них отказался. Ведь он собирался вести войну силами рыцарей и профессиональных солдат! Поэтому король велел отослать по домам «это мужичье, притащившееся сюда, как на ярмарку». После чего он дал сигнал выступать. Ангерран и Франсуа пустились в путь вместе с остальными, затерявшись среди огромной вооруженной толпы; племянник — исполненный надежд, дядя — встревоженный.

И впрямь, действовать требовалось быстро. Армия Черного Принца, выйдя из Бордо, уже добралась до Луары. Если она переправится через реку, то уже трудно будет помешать ее соединению с силами герцога Ланкастерского.

Черный Принц набрал гораздо больше людей, чем его брат: примерно три тысячи рыцарей, две тысячи лучников и две тысячи «подрезчиков». Надо заметить, что с ним было изрядное количество французов. Сеньоры из Борделе, Гиени, Ландов, Гаскони, вассалы его Аквитанских владений с готовностью откликнулись на призыв. Собравшись под командой Жана де Гральи, сеньора д'Аркюшона, которого все звали капталь[14] де Бюш, все эти спесивые дворянчики, совсем недавно залившие кровью Лангедок, с тем же задором отправились опустошать Берри, Пуату, Орлеан и сражаться против короля Франции. Не было у них ни жалости, ни стыда, ни угрызений совести. В войске Черного Принца, наследника английского трона, самые ревностные и свирепые воины звались по-французски: сир д'Альбре, сир де Поммье, де Муссидан, де Кюртон, де Лангуаран, де Рузан, де Лавридан, де Прессак…

Узнав, что французская армия начала преследование, Черный Принц со своими людьми стал отступать к Бордо. Было очевидно, что соотношение сил не оставляло ему другого выбора: у него было семь тысяч, у французов — около двадцати.

Однако не все в войске захватчика разделяли это мнение. Если сам Черный Принц и его правая рука Джон Чандос благоразумно стояли за отступление, то гасконцы рвались в бой. Численное превосходство? При Креси было такое же, что не помешало одержать победу. Как можно дать ускользнуть всему этому богатству, всем этим сеньорам-толстосумам? Никогда больше не подвернется такой случай заработать жирный выкуп!

Капталь де Бюш и его гасконцы сделали все, чтобы затянуть движение своей армии, и так в этом преуспели, что в субботу 17 сентября Черный Принц обнаружил себя обойденным, так как противник воспользовался другой дорогой. Уже виднелись стены Пуатье… Не имея больше возможности уклоняться от боя, Черный Принц, подобно своему отцу, предпочел отыскать благоприятную позицию и стать там лагерем. Его выбор пал на лес Нуайе, располагавшийся на небольшой возвышенности. Колючие заросли представляли собой естественное укрепление для лагеря. Затем ему оставалось только ждать…

В тот же день к вечеру войско Иоанна Доброго прибыло на плато, примыкавшее к лесу Нуайе, на так называемое поле Бовуар. Между обоими лагерями протекал Миоссон, небольшой ручей, приток Клэна, реки, извивающейся по заболоченной местности. Чтобы перейти ее, имелся брод. Было уже слишком поздно, чтобы предпринимать что бы то ни было, и король решил ждать…

***

На следующий день на рассвете король, прослушав мессу, разослал разведчиков. Потом, дождавшись их возвращения, приказал войску построиться в «боевые порядки», иначе говоря, по полкам. Иоанн Добрый решил составить три полка: самый главный он собирался доверить дофину Карлу, придав ему в помощь братьев — Людовика Анжуйского и Иоанна Беррийского; вторым должен был командовать его брат Филипп Орлеанский; а третий полк, резервный, он оставлял за собой.

Таким было представление Иоанна Доброго о командовании войсками. Все определяло наличие королевской крови, и ничего более. Ему и в голову не пришло, что опасно доверять армию молодым людям восемнадцати-двадцати лет без малейшего военного опыта. Согласно рыцарским правилам король и принцы должны первыми повернуться лицом к врагу: это единственное, что имело для них значение.

Впрочем, все это в любом случае было уже неважно, поскольку боевые порядки, которые выстраивались всего за несколько часов до схватки, не обладали никаким единством, составленные наспех коннетаблем и двумя маршалами, а кое-где и самими сеньорами, которые помещались там, где им больше нравилось. Словом, это было чем угодно, но только не боевым построением. А то, что три эти беспорядочные кучи с понатыканными то там, то сям знаменами гордо назывались полками, было не более чем пустым звуком.