Книга История морских разбойников - Иоганн Вильгельм Архенгольц

Когда оставшиеся после битвы явились перед пораженными страхом жителями, эмир Абдалла вспомнил предсказание астрологов, составлявших гороскоп его рождения: «Един Бог велик! – с ужасом воскликнули толкователи судеб. – И царства подобны песчинке в руке Его. На небесах написано, что сын Мулей-бен-Гассана уронит свою корону к ногам царя христианского». С той минуты эмирша Аиша сделалась для Мулей-бен-Гассана предметом дикой ненависти. Запертая в одной башне Эль-Гамры и приговоренная к вечному заточению, она была обязана спасением сына только преданности раба, который отнес его в неприступные трущобы Альпухаррасских гор, где Абдалла возрастал под надзором семейства своей матери. Возмущение во дворце содействовало наконец к его возвращению. Мулей-бен-Гассан, возвращаясь однажды из летнего Эль-Ахаррасского дворца в Гранаду, нашел городские ворота запертыми: на место его провозгласили эмиром его сына. Мавры, разделившись на две партии, дрались с ожесточением, партизаны старого эмира, число которых сильно уменьшалось, покинули Гранаду и проводили Мулей-бен-Гассана в Малагу, где он кончил жизнь свою среди гражданских междоусобий, проклиная Абдаллу, которого неисповедимая судьба короновала только для того, чтобы ускорить падение исламизма в Испании.

Предсказания были близки к исполнению. Последний владетель Гранады своими неудачами оправдывал прозвание эль-Зогоиби, несчастный, которым обесславилось его царствование, и сам он, видя, как тащатся по улицам Гранады окровавленные, изувеченные остатки его воинов, говорил только: «Один Бог велик! Да исполнится воля Его!» Под влиянием этого нравственного упадка, мавры лишились и отдаленнейшего воспоминания о своей прежней славе, все источники помощи иссякли вдруг для них. Султаны варварийские, султан египетский и император турецкий обещали им помощь, но эта помощь не могла прибыть потому, что все гавани Андалузии находились в руках христиан. Армия Фердинанда в Санта-Фе между тем ежедневно усиливалась подвозом денег, съестных и воинских припасов, тогда как осажденные были принуждены есть конину, и двести тысяч жителей и беглецов наполняли дома, улицы и площади Гранады, прося громкими криками хлеба.

В такой крайности гакем (губернатор города) собрал почетных жителей, альфакисов или законников, главных марабутов и военачальников. Эта печальная депутация отправилась в Эль-Гамру умолять эмира о прекращении народных бедствий. Абдалла, пораженный страхом, не имел больше сил противиться последним ударам своей судьбы. Слабая надежда сохранить корону ценой мимолетной покорности заставила его предложить Фердинанду сюзеренат эмирства, и гакем Абу-Кассем-Абу-эль-Малек был отправлен в христианский лагерь для капитуляции, которая состоялась после долгих прений и заключала в себе следующие условия: если в течение 70 дней Гранада не получит подкрепления, то она отворит ворота свои победителю, все испанские пленные будут освобождены без выкупа. Эмир присягнет в верности кастильской короне; мавры выдадут всю свою артиллерию, но останутся обладателями своего имущества, сохранят свои законы и религию под покровительственным надзором христианского губернатора; в продолжение трех лет будут свободны от всех налогов, а впоследствии будут платить ту же дань, которую прежде вносили в сокровищницу эмира. Все те, которые, до истечения трех лет, пожелают покинуть Испанию и ехать в Африку, будут перевезены туда со своими богатствами на иждивении испанского правительства. Наконец, в залог исполнения этого трактата, 400 аманатов из первых мусульманских фамилий немедленно отправятся в Санта-Фе до срока, назначенного для сдачи Гранады.

Эти тяжкие условия были приняты и подписаны 25 ноября 1491 г. В продолжение перемирия Фердинанд Католик бдительнее чем когда-нибудь наблюдал за блокадой города, между тем как корабли его беспрерывно разъезжали на широте между Малагой и Гибралтаром, чтобы воспрепятствовать всякой иноземной помощи высадиться на берега андалусские. 30 декабря голод в городе дошел до того, что эмир, опасаясь возмущения, поспешил отправить к Фердинанду великого визиря Юссефа-бен-Комиха с просьбой вступить в город 6 января 1492 года. В то самое время, когда визирь выезжал из города, старый марабут, предсказывавший за десять лет перед тем падение Гранады после разорения Захары, вдруг опять появился в городе. То был ходячий скелет, в нем не осталось почти ничего человеческого, так нищета исказила его, хриплый голос его походил на могильный, и только пылающие взоры его сохранили еще остаток силы. Этому человеку не трудно было возмутить народ, доведенный до отчаяния. Он упрекал гранадцев в трусости и принес им, именем неба, как говорил он, обещание легкой победы. Бог предаст им неверных и возвысит блеск исламизма, если у них осталось довольно смелости, чтобы попытаться на вылазку. Фанатическая проповедь его имела мгновенный успех: более 20 000 человек бросились к оружию, но, вместо битвы с осаждающими, подняли бунт. Эмир был заперт в Эль-Гамре, и толпа яростными кликами требовала его головы. Скоро голод и яростная буря, разразившаяся ночью, парализовали и это последнее проявление силы умирающего города. На следующий день нигде не нашли марабута: неизвестно, был ли он убит по приказанию Абдаллы, или погиб иным образом. Но эмир почувствовал необходимость предупредить возобновление насилий и обратился за помощью к государю, которому подчинился. Прокламация испанского короля возложила ответственность за безопасность Абдаллы на все народонаселение. Вместе с тем немедленно приняли меры к занятию города без кровопролития.

5 января 1492 года из Эль-Гамры показался мрачный поезд. Проезжая на заре по самым пустынным улицам Гранады, он выступил на дорогу к Альпухаррасским горам: это было семейство Абдаллы с его сокровищами и служителями под прикрытием немногих мавров, оставшихся ему верными в несчастии. В то же самое время отряд христианских воинов в сопровождении Эрнандо де-Талавера, епископа Авильского, подъехал к наружным стенам Эль-Гамры. Эмир, заранее уведомленный о его прибытии, приказал оставить отворенными ворота дворца своих предков, а сам с телохранителями поехал навстречу испанскому королю. Фердинанд Католик, Изабелла Кастильская, наследник престола и инфанты, окруженные блестящей свитой и предшествуемые процессией духовных и монахов всех орденов, выезжали из Санта-Фе, чтобы вступить в последнее убежище мусульманского владычества. Шествие остановилось на пушечный выстрел от стен для выжидания сигнала, что город занят. Вдруг большой серебряный крест, служивший знаменем испанской армии, явился на самой высокой башне Эль-Гамры рядом с хоругвием Св. Иакова. При виде этого, король и вся свита его бросились на колени, а монахи запели псалом победы. Недалеко оттуда встретили эмира у Холма Мучеников. «Король христиан, – сказал Абдалла, подавая ключи своей столицы, – вот остатки арабского владычества в Испании. Тебе отныне принадлежат мои владения, моя печальная власть и я сам! Такова воля Бога, и я преклоняю чело свое пред Его святою волею. Прими милостиво мое уничижение и будь верен своим обещаниям».

Фердинанд Католик, исполненный радости, произнес несколько слов утешения, которых эмир не расслышал, потому что не дожидаясь их, поехал по следам своего семейства. Испанская армия в тот же день заняла все посты в городе при звуках труб, смешивавшихся с пением духовенства. Мавры заперлись в домах своих, чтобы не видать торжества врагов.