Книга По следу Каина - Вячеслав Белоусов

Князева словно по голове чем ударили, он вздрогнул, переменился в лице и отшатнулся: последней фразы хватило, чтобы сознание пробудилось, и он пробормотал, не веря своим глазам:

– Викентий Игнатьевич?

– Узнал, наконец, атаман, – хмыкнул тот, покривив губы.

Глава VI

Тогда, жарким летом 1919 года, их свели лицом к лицу загадочные и странные обстоятельства.

Грозу мелких торгашей и городских лавочников четырнадцатилетнего атамана воровской шайки Щуку в очередной раз задержала милиция, теперь уже всерьёз и с поличным. В глубоком расстройстве и беспредельной тоске коротал он время в камере, дожидаясь своей участи, но привели его однажды не к начальнику сыскарей, ненасытно любопытному до его хлопотных похождений, а к одетому в кожу с пугающей кобурой у пояса немногословному человеку, и тот, дёрнув козлиной бородкой и нагнув голову, словно пытаясь его забодать, предложил такое, отчего у отчаявшегося воришки закружилась голова; не мог он сообразить, плакать от свалившегося счастья, или смеяться над идиотской шуткой, настолько не тянуло это на серьёзное дело.

За обещанную свободу человек, назвавшийся Викентием Игнатьевичем, требовал пустяк. Щука, правда, никогда ничем подобным не занимался, хотя о гробокопателях – особой касте воров был наслышан; гнусней даже убийц не считали. Ему и его дружкам как раз и предлагалось ими стать: в двух верстах от города подле монастыря следовало отыскать тайную могилу и распотрошить её. Выполнить всё скрытно, главное – ночью и держать язык за зубами под угрозой крупных неприятностей, а после ноги в руки и прочь из этих мест, чтоб только ветер за ушами. Это устраивало атамана, тем более, рассудил он, что не ради собственной корысти и наживы предстояло творить бесчестие, работа понадобилась чужому дяде, а уж кто рекомендовал, о том не спрашивал. Впрочем, и выбирать не приходилось. Щука, взяв с собой двух надёжных помощников покрепче и молчаливей, занялся подготовкой.

Сложность задачи усугублялась тем, что местонахождение могилы было неизвестно и самим монахам. Попытка выяснить путём расспросов грозила бы неизбежным и непоправимым провалом. Дзикановский подсказал организовать ночное наблюдение вокруг монастыря и, выследив крадущихся к могиле, установить место. А охотники покойника навестить среди некоторых лиц имелись, о них чекист твёрдо знал и даже Щуке про них намекнул.

– Из попов покойник-то? – спросил атаман, не сдержавшись.

– Враг, – буркнул, сверкнув глазами, чекист. – Заклятый враг советской власти.

– За оградой только самоубийц хоронят, – невесело похвастал своей осведомлённостью атаман, не унимаясь. – Что же он натворил?

– Слышал про Сергея Мироновича Кирова? – прищурился чекист.

– Как не знать!

– Его хотел отравить.

– Один?

– Банда у них. Около сотни взяли.

– Что-то не слышно было среди наших… А кто главарь?

– Умерь пыл-то, – пригасил чекист прыткого беспризорника.

Но у того терпения молчать хватило ненадолго.

– А найдём да вытащим, что с ним делать?

– Не забегай наперёд, скучно будет.

– Ищите небось чего?

– Сообразителен ты не по годам, атаман, – дёрнул бородкой чекист, не то шутил, не то всерьёз удивлялся. – Смотри, чтоб не жалеть.

– Без особой надобности покойников не тревожат, – смутился тот и перекрестился.

– Ты верующий, что ли? – хмыкнул чекист.

– У нас без этого фарта не жди, – подмигнул атаман. – А насчёт причины я интересуюсь, чтобы не упустить чего.

– Найдёшь могилу, тогда скажу, что дальше делать, – смерил его тяжёлым взглядом чекист и за ухо себя подёргал. – А я уж сам побеспокоюсь, чтоб ничего не упустить.

– Я не за себя, – поправился Щука, – за своих. Им доверяй – не доверяй, а без глаза не обойтись. Знать бы, что искать, командир?

– Ты своё делай, атаман. А я вовремя подскажу, если что, – хмыкнул тот.

В первую же засаду выдалась ночка неспокойная. Желающих остановиться, найти приют, ночлег, какую-нибудь пищу в монастыре тянулось до позднего времени; нищих, бродяг и побирушек, калек, убогих и бездомных хватало; никого со двора не гнали. Лишь те, кого дожидалась воровская стража, притаясь в укромных местах, не появлялись до утренней зорьки. И из самого монастыря не нашлось желающих побродить возле стен, поискать, погоревать на загадочной могиле, если таковая и имелась. К середине второй недели Щука, встречавшийся с чекистом ежедневно в городе, задиристо посетовал:

– Не попутали с монастырём? Этот – Покрово-Болдинский, я монахов пытал. Может, нам другой нужен?

– Ты бы поменьше языком трепался! – зло оборвал его Дзикановский. – Связался я с вами! Поменьше дрыхали бы по ночам с братвой. Не проспали часом гостей?

Чекист сам несколько раз проверял вахту, натыкался на спящих и устраивал им разнос, посылал проверяющих, и те нелестно отзывались о способностях воровской шайки. Обстановка накалялась, и Щука с дружками уже начали подумывать не дать ли дёру в Царицын, пока не кончилось терпение у хозяина. Однако настала долгожданная ночь. Явились гости. Приметил телегу дружок атамана Кочан, толстяк у ворот дежурил и обратил внимание, что двух только что подъехавших вышел встречать, несмотря на поздний час, сам настоятель монастыря, а облобызавшись, повёл к себе в келью. Знак бросался в глаза, Щука похвалил товарища, и уже вдвоём они затаились у ворот, дожидаясь развития событий. К полуночи парочка приехавших женщин, закутанных в чёрное до самых пят, в сопровождении настоятеля монастыря вышла за стены. Впереди вышагивал четвёртый – грозного вида здоровенный монах нёс перед собой мерцающий фонарь, освещая дорогу. Щука с Кочаном едва успели укрыться, так внезапно и будто торопясь появилась эта прячущаяся от глаз процессия.

– Тайком шастают, – едва сдерживая радость, прошептал Щука и ткнул локтем в толстое брюхо товарища. – Наши! Долго же заставили ждать. Теперь не обмишуриться бы. Тихо, смотри, чтоб не засекли.

Женщины, почти не разговаривая между собой, склонив головы, осторожно проследовали с бугра так близко от них, лежавших на земле за кустами, что можно было различить отдельные фразы. Та, что помоложе, называла другую матушкой. Монах, уверенно шествовавший впереди с фонарём, повернул от ворот и направился уже осторожнее вдоль стены, зорко всматриваясь в темноту, словно выискивая условные знаки, обозначавшие путь. Однако по его поведению чувствовалось, что дорога ему известная, выбирать особо не приходилось; не останавливаясь, он двигался по знакомой тропе. И действительно, в лунном свете блеснула раз-другой под его ногами тропка, свободная от травы и камней. Настоятель, то и дело крестясь, замыкал процессию, иногда он окликал монаха, чтобы тот особо не поспешал.

– Пришли, матушка, – остановился наконец монах, обернулся назад, дожидаясь женщин, а когда те подошли, опустился к земле и встал на колени у небольшого неприметного камня, подсвечивая себе фонарём. – Здесь покоится прах убиенного архиерея.