Книга Территория взрослости. Горизонты саморазвития во взрослом возрасте - Елена Сапогова

5. Эмоционально-идентифицирующая функция. Рассказывание личных историй позволяет личности вновь и вновь переживать и удерживать в памяти именно то, что она отождествляет с самой собой, что она считает собой. Часто это значимое содержание существует не столько на уровне когнитивных или вербальных концептуализаций, сколько на уровне образов и переживаний.

Эмоционально-когнитивные и образно-эмоциональные формулы конкретных жизненных переживаний помогают в каждом акте автобиографирования воскрешать необходимую эмоцию, имея возможность «вызвать ее извне» через сочетание данных элементов, например, с помощью фотографий из личного альбома или вещиц из персонального реликвария, которые аккумулируют и объективируют в себе значимые события вкупе с их переживаниями.

Эти событийно-эмоциональные связки человек стремится закрепить вовне и сохранить в виде «памятных знаков» (символов самого себя), отражающих значимые «застывшие мгновения»: так, клеенчатая бирочка из родильного дома напоминает о рождении ребенка, письма, написанные рукой дорогого человека, воскрешают пережитые мгновения любви, школьная тетрадка – знак памяти о школьных победах, сувенирные безделушки хранят впечатления о путешествиях и т. д. Такие знаки обладают большой эмоциональной силой и ассоциативным потенциалом.

Все эти функции способствуют пониманию себя и собственного жизненного пути.

«Как сердцу высказать себя…»?

Рассказать о себе можно двояко – имея в виду преимущественно жизненный или экзистенциальный опыт.

В первом случае истории придается нарративная (повествовательная) форма, ее содержание ориентировано на комплекс разнообразных жизненных событий, вписано в корпус прецедентных текстов человека, архетипов и концептов современного ему хронотопа.

Во втором случае биографическая история становится своеобразным «Эго-документом» и апеллирует к ментативной форме – к собственным мыслям и переживаниям автора. «Чем выше плотность характеристик конкретности, случайности, “несовпадения с действительностью” (и в этом смысле – событийности, противопоставленной процессуальности) в референтном поле речемыслительного произведения, тем востребованнее нарративная форма, а чем выше плотность характеристик неслучайности, объективности (и в этом смысле – процессуальности) референций, тем более востребована форма ментатива» (Кузнецов, Максимова, 2007, с. 55, 58).

При использовании нарративного способа в повествовании о себе, как правило, актуализируется хроникально-событийная цепочка «Кто (Что)? – Где? – Когда? – Как?..», при ментативном способе субъект более ориентирован на смысловую связку «Что это означает? – Почему это возможно? – Зачем это было нужно? – При каких условиях это происходит? – Чем это подтверждается? – А если бы было иначе, то каким образом?..». Если автобиография строится автором для социальной презентации, она сильнее тяготеет к нарративной форме, «осюжетиванию» и включению прецедентных эпизодов. Если же автобиографический текст выполняет функции экзистенциальной рефлексии и самоинтерпретации, предназначен для «внутреннего пользования», то он в большей степени ментативен.

Составляя и «озвучивая» в определенный момент времени автобиографический текст, человек всякий раз реконструирует реальность собственной жизни на основе того, что он «здесь-и-сейчас» думает о ней, как оценивает свершившееся в ней, что считает главным, как эмоционально переживает включаемые в нее фрагменты, в какой мере принимает во внимание реальные контексты жизненных происшествий и т. д. Как правило, в автобиографировании мы имеем дело не просто с линейной последовательностью жизненных фрагментов, а с комплексом разнообразных повествований о себе, объединенных значимым для человека экзистенциальным концептом (долга, любви, ответственности, вины и т. д.). Во всех рассказанных о себе историях взрослый, хотя и выступает в разных ролях и позициях, демонстрирует внутреннее смысловое единство, верность самому себе, свою неповторимую «самость». В этом смысле любые автобиографические тексты и личные истории всегда Я-центрированы.

Кому и как рассказываются личные истории?

В зависимости от того, кому адресуется повествование (исключительно самому себе или другим), текст биографической истории может строиться по-разному. Личную историю можно рассказать на любом из пяти перечисленных ниже уровней.

1. Уровень личностной подлинности. Самый глубинный и значимый слой повествования о себе соотносим с подлинностью субъекта («мое» в терминах У. Джеймса), которая не всегда облекаема в слова, трудно объективируема и, главное, далеко не всегда может быть понята окружающими.

Осознавать себя подлинным, «своим» – значит переживать себя не просто самобытным, но «само-для себя-бытным». На этом уровне нет и не может быть развернутых «беллетризированных» жизнеописаний, включающих все события «от первого крика до последнего вздоха», поскольку человек оперирует пусть ускользающей от вербализации и объективации, но все же еще непосредственной данностью, фактической достоверностью переживаний. Включенность субъекта в текущий опыт, минимальная дистанцированность от него (в нем все происшествия «живые», как если бы имели место «вот только что») – характерная особенность этого уровня автобиографирования.

Собственно, здесь еще и нет связной истории: минимум интерпретации, метафоризации и символизации. Человек строит не столько «литературный» текст, сколько образно-когнитивный «самодискурс» (от фр. discours – рассуждение, довод) – согласно Эмилю Бенвенисту, речь, погруженная в жизнь, «привязанная» к говорящему, внутренний диалог, который ведется даже не столько о событии как таковом, сколько о «себе-в-событии», и основной фокус осознания на этом уровне сосредоточен на различении «себя» и «не-себя», «своего» и «чужого». Эта рефлексивная работа трудна, а порой и вовсе не осуществима для личности.

Достоверность опыта здесь подтверждается только самим субъектом, без обращения к воспоминаниям и свидетельствам третьих лиц: здесь самосознание свидетельствует само о себе – без посредников и интерпретаторов.

Кроме того, опыт делится на «неприкосновенный» (принадлежащий только субъекту и практически никогда не озвучиваемый для других) и «рабочий» (используемый в качестве материала, из которого могут строиться остальные рассказы о себе). Единственная «аудитория», для которой история возникает, – сам субъект («сам-себе-слушатель»).

На всех последующих уровнях автобиография постепенно будет превращаться в биографию, повествование о себе будет становиться все более внешним по отношению к непосредственному опыту «Я».

На этом уровне фактологический материал для автобиографирования отбирается с точки зрения того, насколько он значим для человека, какое отношение к нему имеет, насколько воплощает в себе его подлинность: «Я – это…», «без этого Я – не Я», «в этом – весь Я…», «не мыслю себя без этого…», «вся моя сущность в этом…» и т. п.

Основная задача биографирования на этом уровне – увидеть, опознать себя через уже свершившиеся индивидуальные случаи и события («вот это очень характерно для меня», «это свойственно моей жизни», «это очень похоже на правду»). Для последующих уровней здесь отстраивается некий алгоритм построения текстов о себе, и самобытное выделяется из общего.