Книга Битва за Балтику - Владимир Шигин

В Свеаборге вооружением руководил старший из адмиралов, граф Эренсверд. В доках подводные части судов выкрасили особым составом, у фрегатов обшили медными листами днища.

К концу мая флот был готов к выходу в море; ожидалось еще прибытие офицеров и солдат двух кавалерийских полков для окончательного доукомплектования.

К середине мая сошедший лед наконец дал возможность выслать фрегаты к Копенгагену, чтобы собрать сведения об эскадре Козлянинова.

Вскоре агенты короля сообщили Густаву, что русский флот из Кронштадта и Ревеля намеревается выйти в море во второй половине июня. Сами шведы могли выйти в море только еще позднее, так как корабли были еще не до конца укомплектованы командами.

Густав, приехав в Карлскруну, ставил задачи своему младшему брату Карлу:

– Твоя задача – помешать соединению главного флота и Копенгагенской эскадры. Надо вначале подстеречь копенгагенцев и уничтожить, а потом дать бой и подошедшему с востока Чичагову.

– Это все? – напряженно смотрел на брата герцог.

– Это только начало! – усмехнулся король. – Давай карту Балтийского моря!

Прибежавший адъютант раскатал карту. Густав вооружился грифелем.

– Затем ты должен крейсировать между Шоненом и островом Рюген, чтобы прикрыть перевозку войск.

– А если напасть на русских в Копенгагене, пока они стоят рядом с датским флотом в бухте Кьеге.

– Этого делать никак нельзя, – вздохнул король. – Мир с Данией еще окончательно не заключен, и мы можем их снова вспугнуть.

Братья расстались. Густав уехал в Стокгольм, а Карл остался готовить флот.

– Будем надеяться, что нынешняя кампания будет для нас решающей и победной! – сказал старший брат младшему на прощание.

14 июня шведский флот покинул Карлскруну и вышел в море.

Глава вторая. В дебрях финских лесов

Что представляла собой в ту пору Финляндия, где предстояло сражаться, да и сами финны? Обратимся к записям одного из современников и участников той войны: «В сем походе имел я случай рассмотреть нравы и обычаи финского народа. К слову сказать, оный находится почти совершенно в варварском состоянии: злонравны, сердиты и не терпят русских. Живут бедно и нечисто, любят водку и табак, впрочем, все потребности их жизни показывают еще начальное и нисколько не улучшенное состояние варварской жизни. Повозки у них двухколесные, на которых они редко ездят сами, а употребляют для перевозки даров земли своей. Сами же, как мужчины, так и женщины, по большей части ездят верхом… Путешествуя таким образом, имеют как мужчины так и женщины маленькие трубки, вылитые вместе с короткими чубуками из меди. Они пришиты на толстых коротких ремнях к грубому их платью с левой стороны на груди так, что только стоит ему немного наклониться, то конец чубука попадает ему в рот. В дорогу берут они в котомку, за плечами висящую, кусок черного хлеба и к поясу привязывают маленькую деревянную кадочку с коровьим маслом. Тут же прикреплен и небольшой нож с деревянным черенком в кожаных ножнах. Вот весь их запас».

Жизнь финнов поражала наших солдат и офицеров своей убогостью. Уж на что в русских деревнях порой небогато жили, но такой дикости никто отродясь не видел. Избы финнов не имели даже труб и когда их топили, то дым выгоняли через открытые двери. Внутри по этой причине все было закопчено. Освещали свои жилища обитатели лесов тлеющими лучинами. Почти у всех обитателей изб болели глаза, немало было и совсем слепых. Хотя все финны были давно крещены, верили они по-прежнему в колдунов и чародеев. И хотя по воскресеньям дисциплинированно все ходили в церковь, в вере христианской ровным счетом ничего не поминали, так как литургии читали им на латыни, а они, слушая, спали на лавках. В конце проповеди пастор обычно кричал им, чтобы разбудить:

– Пегеля! Сатан! (что значило, изыди сатана).

На это проснувшиеся финны отвечали:

– Иезус Христус юмалан пойга! (Иисус Христос – сын Божий).

На этом вся вера и заканчивалась.

К нашим солдатам финны относились не слишком дружелюбно, но и не враждебно. С удовольствием торговали ржаную водку, пироги и кислое молоко. Откровенно не любили финны только склонных к грабежам казаков да страшных башкир с луками и в халатах.

В конце марта 1789 года в финских чащах началось некоторое оживление. То там, то здесь стали вспыхивать неожиданные стихийные перестрелки на аванпостах между нашими и шведами. Однако на большее противники пока не решались.

Изрядно вредили нашей армии казаки. Будучи в дозорах, они врывались в финские деревушки и грабили все подряд, что не могли утащить, то ломали и разбивали. Это вызвало законное недовольство финнов, и симпатии их вскоре оказались на стороне шведов. Все старания начальников хоть как-то образумить казачью вольницу особого успеха не принесли. Озлобленные финны начали создавать даже отряды ополчения для борьбы с казаками. Недовольством финнов сразу же воспользовался Густав и вскоре в парламенте бывшие оппозиционеры-финны уже голосовали за него.

Подражая русской армии, Густав учредил у себя в армии полк собственных казаков. На наших казаков шведские походили только тем, что здорово пили и были не прочь пограбить, в остальном все вышло иначе. В первых же боях шведские казаки постыдно бежали от русских. Помучившись со своим казачеством, Густав быстро в нем разочаровался, а разочаровавшись, разогнал.

Зимой со шведской стороны, особенно в районе Нейшлота, наблюдатели стали замечать энергичные приготовления. Шведы накапливали провиант, фураж, зимнее снаряжение, включая лыжи. Русским, не имевшим достаточно сил, чтобы отразить зимнее наступление противника, оставалось лишь ждать. В столь напряженной обстановке императрица дала разрешение усилить войска на границе «потешным» батальоном цесаревича Павла, но с предписанием впоследствии раскассировать эту «батюшкину армию» по флотским экипажам. На санях большая часть батальона его высочества, одетого по-зимнему в овчинные полушубки, спешно перебрасывается из Выборга под Фридрихсгам. Но и здесь питомцам Павла Петровича не довелось показать свою хваленую прусскую выучку. Тревога оказалась ложной – зима и весна 1789 года прошли в тишине и спокойствии. В начале весны батальон цесаревича был отправлен обратно в Выборг, где стояла гребная флотилия. Гренадеров присоединили к трем флотским галерным батальонам, а артиллерийскую команду определили на линейный корабль «Мстислав». В апреле в Финляндию выступили первые батальоны и гренадерские роты всех трех гвардейских пехотных полков, которые стали лагерем под Выборгом.

Русская армия за зиму, вопреки мечтам шведов, значительно окрепла. Из внутренних губернией нагнали рекрутов, подтянули магазины, с северных литейных заводов навезли новых орудий. Шесть гвардейских батальонов и двенадцать полков насчитывала теперь пехота Мусина-Пушкина, полторы тысячи драгун с гусарами да тысяча казаков – кавалерия, сто две пушки – артиллерия. Для успешной борьбы со шведами этого было уже вполне достаточно. Прибрежное направление прикрывал корпус генерал-поручика Левашева, в центре фронта должен был оперировать десятитысячный корпус Михельсона, а на севере у Нейшлота вспомогательный отряд генерала Шульца.