Книга Человек-Хэллоуин - Дуглас Клегг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, ты не злодей, — хихикнул Джонни, беря с тарелки капусту. — Ты Бог, та не можешь быть злодеем.
Бог окинул его каким-то странным взглядом.
— Я всего лишь хочу, чтобы ты знал: я сожалею о том, что мы все натворили.
Затем Бог надел шляпу и пошел к своей машине.
Бог ездил на «буревестнике» и опускал все стекла, несмотря на холодную погоду.
Джонни смотрел, как «буревестник» растворяется вдалеке, как мерцает воздух в том месте, где он исчез.
ПЛОТЬ И ПОХОТЬ ВО ДВОРЦЕ
1
Диана Краун стояла в полумраке коридора, обнаженная, держа руку на затылке Вэна. Потом запустила пальцы в его волосы.
— Пей кровь, священную кровь, — шепотом произнесла она.
Диана заставила его опуститься на колени перед собой.
Прижала его голову к своим бедрам.
Размазала кровь по его лицу.
— Ты любишь так? — спросила она.
Вэн Кроуфорд стоял перед ней, дикие глаза беспокойно подрагивают в глазницах, волосы спутаны, лицо багровое.
— Да, господи, да, люблю. Крести меня, детка, крести этой священной кровью!
Диана улыбнулась и почти, невинным голосом произнесла:
— Кажется, ты убил ее, Вэн. Это очень-очень плохо.
Слезы хлынули у него из глаз.
— Нет, я ее любил, клянусь. Я любил ее и подарил ей алые маки, чтобы украсить лицо и тело.
— Она мертва, Вэн. Ее сердце не бьется, — сказала Диана уверенно и холодно. — Но я все понимаю, мальчик, понимаю. Иди сюда. — Она отпустила его волосы. — Иди ко мне, Вэн.
Когда он поднялся, она обвила его руками, притягивая к себе.
— Как я люблю тебя, мой бесстрашный убийца. Как ты всаживал в нее нож, какой жар я ощущала, жажду в каждой ране, вкус ее жизни…
— О да, — отозвался Вэн, слезы текли по его испачканному кровью лицу, отдающая железом жидкость затекала в рот, он сглатывал ее. — О боже, но я не хотел сделать ей больно…
— Иногда боль идет на пользу, — прошептала Диана, прижимаясь губами к его уху и слегка покусывая его. — Боль — это тот обряд, через который все мы должны пройти.
2
Вэн сам не мог понять, что на него нашло, но он погнался за ней вверх по лестнице, ведущей в хозяйскую спальню, где он впервые обладал ею, впервые, по словам Дианы, заставил ее ощутить себя настоящей женщиной, взял ее на постели, которая, как она сказала, принадлежала ее матери. От этого он распалился тогда еще больше, и вот теперь несся вверх по ступеням, перепрыгивая через одну, желая ее испачканной кровью плоти, видя перед собой контур ее высокой маленькой груди, которая подпрыгивала в такт движению, ее зад, похожий на половинки гладкой дыни, и намереваясь снова заполучить ее там же.
Он твердо собирался получить то, что само шло в руки.
Она хихикала, как школьница, волосы у нее были красные, кожа тоже, блестящая и скользкая, — он ощутил это, прижав ее к себе. Она сдалась, его Диана, Диана Охотница, которая стояла рядом и смотрела, как он вонзает нож в сад Лурдес, она…
«Помнишь, что ты увидел?
Помнишь, когда ты погрузился в темноту?
Погрузился и увидел там что-то…
Что-то иное, не девушку, которую ты знал как Диану Краун».
Этот голос червем ввинчивался ему в мозг, но Вэн не обращал на него внимания, он взял ее на руки, и комната закружилась. Она обхватила его ногами за талию, трусы, кажется, сами собой упали с него на пол. Он ощущал себя более могучим, чем любой семнадцатилетний мальчишка Он чувствовал, как внутри взрываются молнии, его мышцы были словно из стали, когда он входил в нее…
«За ее лицом, в темноте, в свете луны, ты видел ее.
Ты видел трещины под ее глазами, вдоль ее рта…
Что ты видел в них, Вэн Гробфорд?
Когда ты входил в нее, в ее плоть, в эту женщину, которая в свете октябрьской луны изменилась так, словно вовсе и не была женщиной, а была каким-то существом из алой жаркой лавы…
Это была кровь!
Нет, не кровь, это было что-то другое, что-то, что поглядело на тебя из-под той кожи, которую ты сейчас ощущаешь под пальцами…
Лава.
Будто бы проклятый вулкан извергнулся из нее…»
И вот оно вернулось снова, пока он держал Диану на руках, неловко вталкивая член в ее плоть. Оно было в ее глазах, словно тонкая радужная оболочка вдруг провалилась вглубь и проглянуло нечто розовое, живущее внутри. Розовое, потом оранжевое, потом красное, а потом…
Она толкнула его назад, на кровать, и он увидел лежащее рядом с ним тело Лурдес Кастильо.
— Какого хрена ты с ней сделала?
СКАЗКИ КАМНЕЙ
1
Когда взошло солнце, Стоуни начал сожалеть о своем решении сбежать из дома, но даже не думал о том, чтобы вернуться назад. Он стоял на небольшом деревянном крыльце, выходящем на болото, с кружкой чая из «кошачьего когтя».
— Пришло отрезвление? — спросила Нора.
Нора уходила немного поспать и только что встала. Она появилась из-за ширмы, где принимала ванну в большом алюминиевом корыте, наполненном холодной водой, и мылась губкой, намыленной самодельным мылом из кабаньего жира. Нора выглядела посвежевшей в бледно-розовом свитере и брюках из грубой хлопчатобумажной ткани. Налив себе чашку чая, она вышла к Стоуни на крыльцо.
— Наверное, — сказал Стоуни, когда они начали прогуливаться по мощеной дорожке перед хижиной. — Мне хочется только, чтобы Лурдес поскорее пришла.
— Может быть, к ней тоже пришло отрезвление. Или она еще спит. Она-то не воровала денег. У нее меньше поводов для угрызений совести.
Нора улыбнулась, протянула руку, чтобы коснуться плеча Стоуни. Привлекла его к себе. От нее пахло лавандой и ванилью.
— Она придет. Не переживай.
— Да, наверное, — кивнул он.
Чувствуя себя неловко в ее объятиях, он отстранился.
— Осторожнее, не поскользнись на грязи, — произнесла она.
Стоуни поглядел на Нору.
— Иногда я думаю, действительно ли ты слепая.
— Иногда я сама сомневаюсь в том, что слепа. — Она улыбнулась еще шире. — Но вот что я тебе скажу; поживи сам семьдесят лет на этих болотах и узнаешь, где грязь скользкая, а колючие кусты действительно больно колются. Послушай, Стоуни, раз уж сегодня получился выходной и к тому же последний день октября, почему бы тебе не проводить меня до сада камней? Мне пора почтить их.
— У тебя есть сад камней? Я никогда его не видел. — Стоуни взглянул на нее с подозрением. — Что ты еще задумала?
