Книга Власов: восхождение на эшафот - Богдан Сушинский

– Вот видите, оказывается, это всего лишь ваша личная идея. А кто может сказать мне, как к ней отнесутся Гиммлер, Кейтель, Геринг, не говоря уже о фюрере? Но, коль уж мы встретились… – снисходительно пожал плечами генерал, – стоит поговорить, в стремени, да на рыс-сях.

– Я уже распорядился, – предупредил вопросительный взгляд Власова капитан. – Сейчас принесут.

2

Не успели они усесться и закурить, как дверь открылась и на пороге появилась официантка с каталкой, на которой стояли бутылка вина и блюдца с сыром, ветчиной и салатами. Этого уголка Германии война со всеми ее продовольственными тяготами словно бы не коснулась, поэтому-то Власов чувствовал себя здесь, как в оазисе некоего довоенного благополучия.

– Но мне говорили, полковник, что вы уже предпринимали попытки создать русскую десантно-диверсионную часть, – произнес Власов вместо тоста, как только капитан разлил вино по бокалам.

– Предпринимал, ядр-рена.

В его устах это «ядр-рена» прозвучало как-то слишком уж по-русски, и очень плохо сочеталось с его откровенно азиатской внешностью.

– Причем задумывалось создание этой части с размахом, в соединении с диверсионной школой, и происходило все это значительно раньше, нежели возникла сама идея Русской Освободительной Армии.

– Совершенно верно, ядр-рена!.. – Меандров залпом осушил бокал, по русскому обычаю крякнул, и лишь после того, как зажевал выпитое куском ветчины, горделиво признал: – Это был неплохой план! К этому времени мы уже могли подготовить две-три тысячи десантников-диверсантов и, таким образом, совершенно изменить ход войны. Вспомните, как прекрасно действовали немецкие десантники в момент нападения рейха на Польшу, когда в течение нескольких дней они буквально парализовали все польское приграничье. В СССР действия десантников могли быть еще эффективнее, поскольку за линией фронта оставались большие формирования антикоммунистических и национально-освободительных сил. Уже тогда…

– Не трудитесь убеждать меня в пользе воздушных десантов, – прервал его монолог генерал Власов. – Замыслы понятны. Почему не осуществили?

– Не позволили, ядр-рена.

– Кто именно препятствовал?

– То есть, как это «кто»? Они же сами – немцы… – мельком и по-азиатски недобро взглянул Меандров на Штрик-Штрикфельдта. – Им вечно что-то мерещится. Если бы не их трусость, мы давно сформировали бы такую русскую армию, которая ни одному российскому императору даже не снилась. Что, разве я не прав, капитан? Или, может, сразу же донесете на меня гестапо?

– Можете считать меня своим, русским немцем, – шутливо успокоил его Штрик-Штрикфельдт.

– Так вот, я и говорю: немцам вечно мерещатся какие-то страхи, – так и не угомонился полковник, обращаясь теперь уже к Власову. – Словно опасаются, что захватим Москву раньше них, и вновь не допустим их туда.

Подтянутый, крепко сбитый, с мощным хрипловато-басовитым голосом, которым полковник каждое слово произносил так, словно выбивал его кремниевым кресалом, Меандров, несмотря на свою монголоидную внешность, представал сейчас перед Власовым в облике одного из тех, истинно русских, офицеров, которых ему еще пришлось повидать в роли «белых военспецов» Красной Армии. Но которые затем, уже в тридцатые, в большинстве своем были расстреляны или загнаны Сталиным в концлагеря. Те же, что остались, сразу же как-то сникли и гнусно опролетарились, дабы не выделяться среди массы рабоче-крестьянских командиров.

– Но ведь летом прошлого года вам все же позволили создать такой отряд. Помнится, вы даже повели его на задание.

Меандров устало взглянул вначале на Штрик-Штрикфельдта, присутствие которого все же не позволяло ему высказываться, что называется, от души, затем на Власова…

– Во-первых, командовал этими людьми не я, а некий обер-лейтенант СС. Я всего лишь был его заместителем.

– Опускайте детали, – сухо прервал его Власов, которому антинемецкие настроения Меандрова уже начали надоедать. – Отвечайте по существу.

– И потом… нас бросили не против армии, а против партизан. Вот тут и началось…

– Что, собственно, «началось»?

– А то, что против партизан карательствовать мои парни не хотели. Слишком уж недобрую славу нажили себе каратели по нашим деревням-селам. Кончилось тем, что в первый же день, как только нас переправили в район городка Остров, что в Ленинградской области, пятнадцать или шестнадцать бойцов отряда перешло на сторону партизан. Да, перешло, признаю, – обращался он теперь уже к «русскому немцу». – Но это еще не основание для полной ликвидации по-настоящему элитной части.

– Просто этот бунт, этот саботаж ваших бойцов убедил наше командование, что часть к боевым действиям не готова, – скептически обронил Штрик-Штрикфельдт. – И это неоспоримо. Причем не готова, прежде всего, по духу своему, по идеологической нацеленности.

– Но ведь готовили-то нас, ядр-рена, для борьбы не с партизанами, а с армейскими частями, отрядами НКВД.

– Где бы вы ни базировались, рядом всегда оказывались бы партизаны, которые делали бы все возможное, чтобы истребить вас. И что, во время каждого нападения вы бы объясняли им, что с партизанами не воюете, дескать, держите нейтралитет?

– Это была бы иная ситуация, – огрызнулся Меандров. – Германские штабы сразу же дали нам понять, что намерены использовать нас лишь как карательно-полицейское подразделение. Это вызвало сильное неудовольствие.

– Давайте сразу же уточним, – вновь осадил его Власов, – мы готовимся для борьбы против всех, кто выступает в защиту коммунистов и Советов. Поэтому попытка властей нацелить ваш отряд на борьбу с партизанами не может служить оправданием дезертирству. Вот так-то, в стремени, да на рыс-сях.

– Не может, понимаю, – окончательно помрачнел и столь же окончательно сник Меандров.

– И потом, объясните мне: вы-то сами, оказавшись в тылу у красных, каким образом намерены были действовать? Как армейская часть? В открытом бою, в окопах? Или все же диверсионно-партизанскими методами? То есть теми же методами, которыми действовали против вас партизаны в районе Острова. Так где же приобретать опыт, как не в антипартизанских акциях? И при этом вы еще пытаетесь оправдывать своих несостоявшихся диверсантов.

В комнате воцарилось неловкое, томительное молчание. Напрашиваясь на встречу с Власовым, полковник был уверен, что тот безоговорочно поддержит его. Немцы отступают на всех фронтах, а значит, действовать мелкими группами диверсантам будет трудно и бессмысленно. Понадобятся более крупные подразделения, способные объединять вокруг себя людей, недовольных Советами, поднимать региональные восстания. Именно поэтому он и предлагает создать целую десантную бригаду.

– Ну что ж, – нарушил затянувшееся молчание Меандров, – выходит, я опять не вовремя, опять не у дел?

– Позвольте, господин генерал, – неожиданно вмешался в их разговор Штрик-Штрикфельдт, – насколько мне известно, в свое время Русский комитет принял решение создать офицерскую школу РОА.