Книга Кошка, которая все видела. Молчаливый свидетель - Сэм Гэссон

– Мы ждали вас, мэм!

– Быстрее, не церемоньтесь!

Милдред почувствовала запах Бруно за дверями гаража. Когда она начала мяукать и скрести по дверям лапами, ее подняли и стали держать на безопасном расстоянии.

Один из офицеров принес большие кусачки и начал перекусывать замок. Удержать Милдред было невозможно. Животное вырвалось и стало истерически визжать и скрести двери лапами.

– Что ты чувствуешь, кошка? – спросила инспектор, как только замок упал.

Офицер повернул ручку и открыл двери. Милдред ворвалась внутрь.

В дверь позвонили. Открыв, Хелен увидела в дверном проеме внушительную фигуру миссис Симнер.

– Нам нужно поговорить. Могу я войти?

Хелен сделала шаг назад и позволила миссис Симнер зайти в прихожую.

На хозяйке магазина был плохо сидящий передник, такой, как обычно носят продавцы; на нем расплылось шоколадное пятно в форме ящерицы.

Миссис Симнер проплыла по дому, направляясь в гостиную; старые половицы скрипели под ее весом.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – предложила Хелен.

Соседка покачала головой и предпочла остаться стоять у окна.

На улицу въезжали все новые полицейские машины. Трясущейся рукой миссис Симнер вцепилась в подоконник. Ее вид не внушал симпатии. На лице женщины не было косметики; в нейлоновом комбинезоне она выглядела холодной и бесполой.

– Я пришла сюда как мать, – начала миссис Симнер голосом, который заставил Хелен подумать о накрахмаленных простынях. – И пришла потому, что вы тоже мать. И еще потому, что я думаю: быть матерью – самая трудная работа в мире.

– Продолжайте, – хрипло ответила Хелен.

– Недавно ко мне приходили полицейские, разыскивающие вашего сына. Кажется, они считают, будто мой сын имеет отношение к исчезновению Бруно. Вы, должно быть, сошли с ума!

– Да, так и есть, – ответила Хелен. – Я схожу с ума от беспокойства.

– Я хочу, чтобы вы знали: я прошу прощения за беспокойство! – Хозяйка магазина отошла от окна и села рядом с Хелен на диван.

Длинные седые волосы миссис Симнер были зачесаны набок и скреплены неуместной детской заколкой в форме розовой свинки из мультфильма.

– Я могу задать вам вопрос?

– Да, можете, – ответила Хелен, завороженная безупречными зубами миссис Симнер.

Их блеск почему-то наводил на мысль о том, что остальным частям тела женщина не уделяла внимания годами.

– Основная обязанность матери – забота о своем ребенке, вы согласны?

– Да, – ответила Хелен. Она вдруг поняла, что не помнит имени миссис Симнер. – Целиком и полностью.

Соседка начала плакать; слезы текли по ее полным щекам. Хелен не предложила ей ни платка, которым можно было бы утереться, ни плеча, на котором можно было бы выплакаться.

– Тогда я скажу вам то, что сказала полиции. Над моим сыном нависла тьма. Тьма, которую я должна была заметить намного раньше и с которой должна была бороться! А поскольку я этого не сделала, вся вина целиком лежит на мне. Его ошибки – мои ошибки!

В этот момент зазвонил телефон. Хелен сняла трубку. Это был не голос Бруно. Звонил врач из больницы. Он сообщил, что возникли некоторые осложнения. Его слова доносились словно эхо. Когда Хелен повесила трубку, то удивилась тому, что все еще держится на ногах.

– Пожалуйста, переходите к делу, – сказала она миссис Симнер, дрожа, и снова села на диван. – Все эти загадки сейчас неуместны. Еще одна плохая новость – и у меня будет нервный срыв.

– Я всегда восхищалась вами, – продолжила миссис Симнер, уже не плача; ее белоснежные зубы мерцали. – Когда смотришь на вас, кажется, что материнство – это так просто!

– Уверяю вас, это постоянная борьба!

– Конечно, – согласилась женщина. – Но у вас эта борьба выглядела легкой, а результат того стоил!

– Если вы так считаете…

– Наверное, дети всегда заставляют родителей тревожиться. Вероятно, тревога и является сутью материнства. Мой ребенок тревожил меня еще до рождения. Еще до того, как он появился на свет, я уже знала, что не понравлюсь ему. Я чувствовала его ненависть внутри себя. Может быть, я передала ему эту темную сторону. Пожалуй, что именно я осудила его с самого начала…

Миссис Симнер призналась в своих материнских неудачах. Она с самого начала знала, что Саймон предпочитает компанию отца, и это серьезно поколебало ее уверенность в обращении с сыном, когда он был мал. Она чувствовала себя еще более неуверенной, когда он вырос настолько, чтобы сказать, что ему не нравятся ее рассказы на ночь и он хочет, чтобы его укладывал только папочка.

– Мой сын плакал, когда я держала его на руках, плакал, когда я его кормила. С Берти он никогда не плакал. Однажды Саймон нашел в саду умирающую птицу. Думаю, ее покалечила соседская кошка. Я увидела, как сын присел около нее на корточки. Ему было тогда всего четыре года. Я попросила его показать мне, что он нашел, но он отказался. Я спросила почему, и Саймон ответил, что я только все порчу. После этого я плакала несколько недель. Я не могла простить его. В другой раз Саймон не разрешил мне проводить его в школу. Берти лежал в кровати, он сильно заболел тогда и не мог отвести сына, вот почему это пришлось сделать мне. Я тянула Саймона в школу, пиная и крича на него. Что обо мне подумали учителя? Однажды Саймон сказал, что ему не нравится мой запах…

– Зачем вы мне все это рассказываете? – спросила Хелен, постепенно понимая, что человек, который сидит рядом с ней, ей совсем не друг.

– Чтобы вы полностью поняли то, что я хочу вам сказать. После смерти Берти я рассыпалась на части. Саймон только что потерял отца, и ему нужна была поддержка. Но я чувствовала себя такой слабой! Сын пытался поговорить со мной, но я была оглушена горем. Я сказала ему, чтобы он оставил меня в покое, оттолкнула его! Мальчику было восемнадцать, и во всем мире у него не было ни единого друга! Я неделями не выходила из спальни. Когда бы он ни стучал в мою дверь, я притворялась спящей. Однажды, когда я наконец нашла в себе силы встать и отправилась на поиски Саймона, его нигде не было. Он уехал, забрав все деньги из кассы и из сейфа. Мой сын сбежал, взяв паспорт. Через несколько недель Саймон позвонил мне из Камбоджи. Я спросила, почему он выбрал именно эту страну, и он ответил: она расположена далеко от меня. И повесил трубку.

На глаза миссис Симнер снова навернулись слезы. И снова Хелен не предложила ей салфетку.

– Время от времени мы говорили с Саймоном по телефону, – продолжила женщина. – Он звонил мне в разное время, в основном ночью, и рассказывал, где находится. Он был в Таиланде и на Филипинах. Часто его голос доносился издалека и казался таким странным. В этих случаях Саймон говорил, что ненавидит меня, впрочем, и себя тоже. Я спрашивала, почему он ненавидит себя, а он отвечал, что никогда не сможет мне в этом признаться. Я ему говорила, что и так знаю, а он заявлял, что это невозможно. Думаю, он хотел, чтобы я его простила. И я тоже нуждалась в его прощении. Когда я попросила у него прощения, сын промолчал, так ничего и не ответив.