Книга Багровый рассвет - Виталий Винтер

– Так, вроде видел на палубе нескольких в броне…

– Штрафники, – коротко пояснил полковник, который своей чёрноватой весёлостью и в то же время твёрдостью напоминал ему Тимофея.

– Так вот возвращаемся к смыслу всей этой беготни. Коротко и ёмко: поднимаемся на орбиту, нас должны прикрыть, а дальше идём на сближение. Шаттлов восемь штук – старой модели, предназначенной для захвата орбитальных конструкций. Ты молодой – не помнишь тогдашней новомодной тактики. На практике до такого не дошло – всё больше ядерными зарядами принялись баловаться. Лючки там всякие, захваты магнитные, на этих шаттлах. Всё как полагается! Главная наша задача выяснить, кто они такие. Что им надо – уже и так понятно. Плюс освободить захваченных, но…

– Их нечем будет вывезти, – глухо вставил Анатолий.

– Правильно мыслишь. И этот пунктик только для десанта, так сказать для мотивации. Им всем всё равно каюк. – Он улыбнулся одними губами. – Но шанс, хоть маленький, но есть. Если что, отчалим и сразу в атмосферу нырнём. Старых калош не жалко. А в общем в целом, я так скажу, всё писано вилами по воде. Сплошные «может» и «если».

– Они хоть взлетят – эти шаттлы? – с сомнением в голосе спросил капитан. – Лет-то им сколько?

– Взлетят – куда ж им деваться. Ты не рефлексируй раньше времени – все системы проверяли, всё, что могли, после консервации поменяли.

Оба их техника закончили со скафандрами и направились к взлётной палубе. Коридоры уже заметно очистились от снующего персонала. В большинстве своём они покинули платформу, выполнив все приготовления, и погрузились на суда снабжения. На борту остался лишь небольшой обслуживающий персонал, который располагался в самых недрах многоярусной стартовой платформы на случай взрыва топливных баков устаревших ракет.

На палубе их встретили всего несколько человек и торопливо провели к шатлу – ничем не примечательной короткокрылой конструкции, напоминавшей мультяшную пародию на самолёт, принайтованный к боку вдвое большей ракеты. Не слишком впечатляющая птичка, пронеслось у Анатолия в голове. Хотя явно военная конструкция – всё оптимально, грубо и даже, на первый взгляд, кажется надёжным и неубиваемым. Так оно, наверняка, и есть – для военных по-другому никогад не делали.

Из динамиков, установленных на площадке, доносился монотонный голос, ведущий отсчёт времени до старта и сообщающий о выполнении отдельных операций для каждого корабля на завершающем этапе перед пуском. По причальным трапам они поднялись к шлюзу, расположенному в середине шаттла и служившему одновременно, судя по складывающимся гармошкой стенам, и как абордажный переход. По пути наверх капитан успел заметить несколько расположенных вдоль корпуса магнитных захватов, снабжённых к тому же гидравлическими крючьями. Видимо, спецы, готовившие операцию, хотели быть уверенными на все сто процентов, что абордажные шаттлы сумеют прикрепиться к поверхности кораблей непонятно откуда появившейся армады. Данные радарного контроля были очень странными, как помнил и сам капитан, так что идея выглядела вполне разумной.

Перед входом в освещённый красным светом аварийного освещения шлюз он напоследок окинул взглядом уже безжизненную платформу. Суда обеспечения также отошли и расположились поодаль. Солнце уже стало заходить за горизонт, бросив на всё вокруг тёмные, словно погребальный саван, тени.

Внутри шаттла было тесно, словно в переполненном штурмовиками-адовцами бэтээре, в котором он добирался с ничейных территорий. Так же темно и, наверняка, душно. Это он понял, увидев первого десантника, принайтованного ремнями к противоперегрузочному креслу и просто обливавшегося потом под прозрачным забралом простейшего ремонтного скафандра. По сравнению с ним его костюм казался верхом совершенства технологий, хотя и был минимум в два раза старше его самого. В очередной раз в голову прокралась мысль: а что будет, если все эти привычные вещи, которые давно никто не производит, исчезнут? Ведь кое-что уже и производить-то не умеют, а пользуются только запасами. Но он отогнал навязчивые мысли – то, что не сможешь изменить, не стоит твоих нервов. Всё равно бесполезно. Есть всего три вещи, принадлежащие человеку: душа, тело и время. И этого последнего слишком мало, чтобы изменить что-то вокруг. Ничего не бывает поздно – бывает просто уже не нужно. На загаженных, фонящих родных берегах всё было напрасно и не нужно уже несколько десятилетий. Все вокруг, как и он, по инерции просто делали то, что должны, стараясь защитить свой дом, семью, страну. Правда, в глубине души, уже никто не надеялся на лучшее будущее для своих детей. Его погибший на орбите напарник как-то сказал: «Всё, от чего ты бежишь, – находится в твоей голове». Вот только бежать от того, что находилось в его голове и вокруг, было уже некуда, да и поздно.

Десантники висели вокруг по всему коридору, словно гроздья невиданных фруктов, утыканных руками и ногами, стволами винтовок, в плотных белых оковах одноразовых скафандров с тускло поблёскивающими пузырями шлемов. Они с полковником торопливо задраили люк под молчаливые, сверлящие их со всех сторон взгляды десантников и прошагали к пилотской кабине. Анатолию почему-то бросился в глаза и отпечатался в памяти, висевший на самом потолке у самого шлюза десантник, с которым он, проходя, встретился взглядом. Ледяной взгляд словно отражал застывшую душу. Почти мёртвую, без надежды и веры в будущее. В которой ещё слабо теплился только огонёк надежды на месть, а надежда выжить их давно покинула. Но самым удивительным выглядел свесившийся через ворот старый, окислившийся серебряный крестик, покачивавшийся и скребущий по плексигласу прозрачного забрала. Словно безмолвный символ потерянной надежды, бессмысленность которого давно понятна, но отбросить который просто рука не поднимается.

Рубка управления, как и всё вокруг, оказалась совсем крохотной, а приборная панель выглядела немного анахронизмом. Они уселись, пристегнулись ремнями, а затем начали проверку систем – приборы, хоть и несколько устаревшие, были знакомы: в Империи всегда конструировали технику так, чтобы было можно управлять ей при минимальных навыках.

Прямо перед стартом космического корабля, когда объявляется пятиминутная готовность, у Анатолия всегда возникали признаки эмоционального напряжения, проявляющиеся в учащённом сердцебиении. В самый первый раз когда-то он, впрочем, как и все, испугался, смотря на показания датчиков, но врачи объяснили, что это вполне нормально. Ему рассказали, что даже у спокойного и, казалось бы, невозмутимого первого космонавта планеты в момент старта 12 апреля 1961 года частота пульса возросла до 180 ударов в минуту. Как тот мог оставаться спокойным в такой ситуации – для Толи оставалось загадкой по сей день. Правда, с опытом пришло понимание, что так говорят всем новичкам, чтобы успокоить и отвлечь от неизбежного. Всё происходило, как и десятки раз на тренажёрах до того и три раза в реальности за его жизнь.

Они должны были стартовать последними – тех, кто имел хорошие навыки управления космическими аппаратами, осталось не так уж много, и их шаттл решили отправить в последний момент, найдя на роль пилотов старого израненного отставника и его – неожиданно восставшего из мёртвых. Судя по всему, больше никто из их орбитальной группировки не спасся.