Книга Испепеляющая страсть - Кейси Майклз

— Хлеб пекут в пекарне, — неуверенно начала Анна.

— Хранят в буфете, — добавил ее муж. — Вчера был пирог с голубикой. Очень вкусный, хватило до полуночи. Жалко — кончился. Знал бы, что будет дождь, оставил бы кусок. Все съел. Жаль.

Кевин в раздражении дергал себя за манжеты рубашки и наконец прервал гастрономические сетования Бо.

— Хлеб едят в столовой — его подают к обеду.

Встав и глядя на бумагу через плечо жены, Джаред заметил:

— В каждой строчке — восемь слогов. Как вы думаете, это что-нибудь значит?

Поднеся к губам стакан с бургундским, Кевин молча улыбнулся.

— Это означает, что ты умеешь считать до восьми. В стихотворении четыре строчки — можно умножить 4 на 8 и получить 32 или поставить их рядом и получить 48 или 84. Можно вычесть 4 из 8 и получить 4… Лично я получил пока головную боль.

Нумерологическая теория Джареда была отложена до лучших времен, и Аманда прочитала вторую строчку: «Вот ре-а-би-ли-та-ция».

— Дитя — это Джилли, — зачем-то сказала Анна, и все с ней согласились. — Остальное в этой строчке тоже просто. Помните — реабилитация означает возвращение доброго имени, восстановление прав.

— Это моя любимая женушка, — горделиво заявил Бо. — Красивая и умная. Все, как я люблю. Я счастливчик, вот!

Райс улучил минуту (пока Анна и Бо, держась за руки, с обожанием смотрели друг другу в глаза, а остальные старались смотреть в другую сторону, чтобы не смущать воркующих голубков) и внес поднос с чаем.

Аманда заняла место отсутствующей Джилли и принялась разливать чай, не дав Кевину возможности призвать жену к порядку, а Джаред принял от нее эстафету и продолжал читать стихотворение:

— «Фортуна ждет в кругу времен», — медленно прочел он, останавливаясь после каждого слова. — Слова «круг времен» заставили тебя искать разгадку в коллекции часов?

— Да, — грустно вздохнул Кевин. — Только зря потратил время. Хорошо хоть удалось выручить немного денег. Ну и место расчистил, и потише в доме стало — а то они все тикали и били, невозможно было расслабиться ни на минуту!

— «Ключ к счастью — в имени твоем», — печально закончил Джаред. — Что касается имени — с этого, мне кажется, можно начать.

— Это должно иметь отношение к странным именам Джилли, — перебила его Аманда. — Помнишь, ты говорил нам, что у нее множество имен, Кевин?

Ролингс кивнул и речитативом произнес:

— Евгения Жизель Горация Дон Форчун.

Анна возразила:

— Мне кажется, имена прекрасные. Только послушайте. Евгения по-гречески означает «благородная, хорошего рода». Жизель — по-немецки «пленница, заложница» — печальное значение, зато имя красивое.

Анна стала центром всеобщего внимания — все ловили каждое ее слово.

— Продолжай, Анна, — нетерпеливо попросил Кевин, когда она замолчала. — Мы все тебя очень внимательно слушаем.

Анна обвела взглядом своих друзей, увидела, как они взволнованы, и поспешно закончила:

— Да мне особенно и нечего больше сказать. Горация по-латыни означает «хранительница дома», а Дон — по-английски «закат, вечерняя заря». Что до фамилии Форчун — это ужасная фамилия, которой этот жестокий человек наградил свое несчастное невинное дитя, от латинского «судьба, участь». Ой! — воскликнула Анна, осознав, что она только что сказала. — Вы уверены, что все это на самом деле что-то значит?

Кевин не мог больше усидеть на месте. Он порывисто встал и принялся мерить шагами ковер, постукивая тросточкой по своей Левой ладони.

— Благородная хозяйка дома и жертва судьбы — все верно. Джилли родилась от законного брака, но, когда ее брат-близнец умер, гнев Сильвестра обратился на Джилли — девочку, посмевшую выжить. Миссис Уайтбред говорила мне, что мать Джилли стала инвалидом после рождения детей и оставалась им до самой смерти — не лучшее положение для того, чтобы рожать еще детей.

— И тогда Сильвестр объявил, что тайное венчание было фальшивым, и позволил всем думать, что его несчастная жена была всего лишь его любовницей, а ее дочь — незаконнорожденная, — перебила Аманда, быстро ухватив суть ситуации, какой она была двадцать лет назад. — Сильвестр, возможно, хотел снова жениться и произвести на свет наследника — после того как оба его сына умерли. Если бы он не объявил свой брак с матерью Джилли недействительным, то не мог бы законно жениться до смерти несчастной.

Джаред продолжил историю:

— Но он не учел реакции местного дворянства. Уверенное в том, что он навязывал им общество своей любовницы под видом жены в течение почти года, общество отвернулось от него. И поскольку Сильвестр к тому времени стал старым чудаком, не покидавшим поместья больше чем на день, у него не появилось шанса найти дурочку, которая бы согласилась за него выйти. Он остался жить в Холле, отказываясь ремонтировать дом, который он не мог передать своим сыновьям, и медленно выпадая из мира живых, превращая свои хобби в мании.

Кевин закончил рассказ:

— Он хорошо управлял имением до тех пор, пока его здоровье не ухудшилось — это произошло семь лет назад. В течение последних трех лет его жизни, по иронии судьбы, имением управляла Джилли, насколько ей позволяли скудные средства, находившиеся в ее распоряжении. Господи! — Он яростно стукнул тростью по ножке стола. — Сколько же зла было на совести у этого человека!

После того как все высказались по поводу неисчислимых ошибок и злодеяний старого Сильвестра, Анна осмелилась спросить, какое отношение к остальным именам имеет последнее — Дон, «вечерняя заря».

И все встали в тупик. Имя не подходило к остальным. Совсем не подходило.

* * *

Когда объявили, что обед подан, а Джилли все еще отказывалась вернуться, Кевин в гневе вышел из столовой — после того, что он узнал, у него пропал аппетит.

Огромный Холл вдруг показался ему тесным. Он попросил Уилстона принести плащ и, несмотря на сетования слуги, уверявшего, что он рискует испортить свои сапоги, не говоря уж о том, что промокнет и заболеет, отправился на прогулку.

Ноги сами привели графа к лабиринту. Дойдя до его центра, он уселся на холодную, мокрую каменную скамью и закрыл лицо руками.

Бедная Джилли, думал он. Бедная обделенная девочка! Как жестоко они оба использовали ее — сперва старый граф, а затем он сам. Он принудил ее к браку, сделал женщиной, несмотря на ее протесты, и, как он сейчас понимал, — это был самый тяжкий грех — узурпировал принадлежавшее ей по праву место наследницы старого графа, которое ее отец мог и должен был передать ей из рук в руки.

Она была лишена нормального детства, но, если бы он не принудил ее к браку с помощью шантажа, она могла бы стать одной из самых богатых и красивых невест в высшем свете и наверняка пользовалась бы успехом у молодых людей. Ее титул, внешность, состояние дали бы ей карт-бланш при выборе жениха. Она была бы свободна, могла бы путешествовать, встречаться с разными людьми — красивое лицо Кевина исказилось от боли, — полюбить того, кого выберет, и выйти за него замуж.