Книга Троянская тайна - Андрей Воронин

Словом, на встречу надо было идти, если она хотела уважать себя как личность. В принципе, ничего страшного не случилось. Ей хотелось выкинуть коленце, и она его выкинула. А поскольку все на свете имеет свою цену, то ей, по всей видимости, придется-таки извиниться перед очкастым Глебом Петровичем. Слава богу, он, кажется, из тех, кто способен принять извинения с достоинством и достаточно деликатно, не заставив ее пожалеть о произнесенных словах покаяния.

Она так взвинтила себя этими размышлениями, что прибыла к месту встречи почти на час раньше оговоренного срока. "Поесть им, что ли, приготовить?" – подумала она, загоняя машину через узкую арку во двор, который из-за разросшихся деревьев казался не просто темным, а черным, как гуталин. Эта мысль вызвала на ее лице ироническую улыбку; потянув за цепочку ассоциаций, которые привели к возникновению этой мысли, Ирина без труда вытащила на поверхность сознания засаленную банальность: "Путь к сердцу мужчины лежит через желудок". Она не ожидала, что может оказаться такой примитивной. Мысленно обозвав себя дурой и тут же подумав, что в последнее время употребляет этот эпитет по отношению к себе что-то уж слишком часто, Ирина выключила двигатель и открыла дверцу машины.

И увидела их.

Они выглядели просто тремя безликими фигурами, едва различимыми в слабых отсветах горевшего над подъездом фонаря. Один из них курил, и огонек его сигареты медленно разгорался и гас в темноте, как далекий маяк. Ирину неприятно поразило то, что они оказались рядом с машиной совершенно неожиданно: когда она въезжала во двор и даже когда выключала двигатель, за мгновение до того, как погасли яркие фары "хонды", их тут не было.

А это, если подумать, исключало случайность.

Но по-настоящему обдумать ситуацию она не успела, потому что события начали развиваться.

– Смотри, какая тачка, – сказала одна из безликих фигур.

– Ты лучше посмотри, какая телка, – откликнулась другая.

Третья фигура ничего не сказала, а просто, протянув руку, ухватилась за верхний край дверцы, предвосхитив рефлекторную попытку Ирины закрыться в машине, включить зажигание и стартовать с места, за считаные секунды разогнав "хонду" до ста километров в час.

Все это напоминало кошмарный сон. Такого с Ириной не случалось никогда, но она уже начала понимать, что влипла в неприятную историю. По-настоящему испугаться она не успела; надежда еще нашептывала ей на ухо утешительную чушь, но разум уже просчитал все возможные варианты и выдал грустный итог: здесь и сейчас с ней могло произойти все что угодно – от банального ограбления до зверского изнасилования и даже убийства. И все, что она могла предпринять для своего спасения, сводилось к крику о помощи, на который вряд ли кто-то обратит внимание, – на что-то другое у нее просто не было времени.

Оказалось, что времени у нее нет даже на крик. Человек, удерживавший дверцу, протянул свободную руку, схватил Ирину за волосы и легко, как морковку из рыхлой земли, выдернул из машины. Его пахнущая табаком жесткая ладонь намертво запечатала ей рот. В следующее мгновение она обнаружила, что стоит босиком на корявом теплом асфальте, прижатая спиной к воняющему застарелым потом чужому костлявому телу, с чужой грязной ладонью на лице и с ножом, лезвие которого, поблескивая в свете фонаря, медленно перемещалось из стороны в сторону у нее перед глазами.

– Тихо, птичка, – сказал ей на ухо тот, что держал ее сзади. Дыхание у него было зловонное и проспиртованное. – Не дергайся, а то сделаю больно.

Произносимые им слова не имели ровным счетом никакого значения. В конце концов, даже нож, лезвие которого теперь осторожно касалось то одной ее щеки, то другой, пугал Ирину меньше, чем ощущение твердой выпуклости, упиравшейся сзади в ее правую ягодицу. Нож означал боль и, возможно, смерть, а то, другое, обещало унижение, пережить которое будет очень нелегко.

Двое других приблизились. Тот, что курил, широким жестом отбросил окурок и потянулся к застежке ее блузки. А потом...

– Достаточно, – сказал Федор Филиппович. – Что было дальше, я уже понял.

Ирина ничего не имела против того, чтобы прервать свое повествование, тем более что дальнейшее помнила очень смутно. Драка как таковая запечатлелась в памяти в виде серии разрозненных статичных картинок, как будто ее снимал фотограф, вооруженный не современной автоматической камерой, а старинным аппаратом, заряжавшимся специальными пластинками. Лучше всего ей почему-то запомнился нож, красиво зависший в воздухе высоко над головами дерущихся. Разумеется, на самом деле он не висел, а летел, вращаясь, как бумеранг; и, пока он летел, Сиверов шагнул к человеку, сжимавшему левой рукой вывихнутую кисть правой, и коротко, точно ударил его в подбородок, после чего тот лег и больше не пытался подняться до самого конца драки, которая была совсем недолгой.

– Докладывай, – сказал генерал, обращаясь к Сиверову.

В адрес Ирины не было произнесено ни слова упрека, и это ее слегка уязвило: похоже было на то, что ее выходка с побегом никого не удивила и даже не раздосадовала, как будто ничего иного от нее и не ожидали.

Она думала, что Глеб Петрович станет описывать Федору Филипповичу свои действия до, во время и сразу после драки, но тот неожиданно заговорил о другом.

– В течение дня за ней никто не следил, – сказал он, продолжая разглядывать рыбок.

"Вы-то откуда знаете?" – хотела спросить Ирина, но вовремя прикусила язык. Конечно же, он знал и, конечно же, не шутил и не хвастался, когда предупреждал, что ей от него не скрыться. И конечно же, там, во дворе, он появился не случайно и вовсе не поджидал ее, как верный пес дожидается хозяина на крыльце, а пришел туда за ней следом, потому что весь вечер ходил по пятам, сам при этом оставаясь незамеченным. И очень может быть, что те ресторанные прилипалы оказались такими покладистыми только потому, что, отойдя от ее столика, встречались с некой неприметной личностью в темных очках, которая вежливо, но очень убедительно объясняла им, что они выбрали для своих ухаживаний не тот объект...

– Это точно? – спросил Федор Филиппович.

Сиверов не ответил, лишь пожал плечами с немного обиженным видом.

– Значит, инцидент можно считать случайным?

– Да, – твердо ответил Сиверов.

На самом деле он вовсе так не думал, и Федор Филиппович об этом прекрасно знал.

* * *

Игорь Чебышев докуривал сигарету, сидя на заднем сиденье потрепанного "опеля" с тонированными стеклами. В машине было жарко, как в духовке, а дорогая импортная сигарета почему-то имела вкус сушеного коровьего дерьма, но Чебышев курил ее неторопливо, делая вид, что наслаждается процессом, потому что, докурив, надо было браться за дело, а браться за ЭТО ему очень не хотелось.

Вообще, изначально планировалось, что каждый станет выполнять свою часть работы, и то, чем в данный момент занимался Игорь, в его обязанности никоим образом не входило. Однако в данном случае без его помощи было не обойтись; он это прекрасно понимал, однако легче ему от такого понимания почему-то не становилось.