Книга Мальчики-мальчишки - Наталья Горская

Привычку верить и надеяться, а она у советских людей очень сильная была, пожалуй, она одна и была, тоже за пару лет не отнимешь. Это сейчас, двадцать лет спустя, понимаешь, что надо было тогда ни на что не надеяться, никому не верить, а сразу начинать грести под себя, думать только о себе, как «умные люди» делали. Но это сейчас, а тогда многие верили, что это временно, что всё сейчас наладится, устроится. Человек был так воспитан, что все люди – братья, все должны помогать друг другу, и даже если не помогать, то уж в любом случае не втаптывать в грязь самых слабых и уязвимых. А тут вдруг пришла и расселась другая философия, что один другому враг и волк, и если не ты его, то он тебя. Но и прежняя вера не так-то быстро выветривалась. Все помнили, как раньше заболеет человек, и всем классом, всем цехом, всем отделом после учёбы или работы вваливались к нему домой: «Что случилось? Как дела?». Поддержат, помогут, не бросят. А сейчас выкинут человека с работы, и вчерашним его коллегам даром не надо знать, как он, что с ним и жив ли он вообще. Не до этих комплексов. И ваще, современные социологи и психологи не советуют общаться с неудачниками! Наш удел – вращаться исключительно среди людей успеха. Тех, кого ещё не выкинули за борт жизни более сильные и зубастые особи.

Вот и вчерашний советский человек словно бы из последних сил храбрился: «Что мне могут сделать МОИ же соотечественники в МОЕЙ же стране, где человек проходит как хозяин необъятной Родины своей»? И вдруг ему говорят прямо в лицо: «Ты тут не хозяин и вообще никто. И мы тебе не соотечественники, а партнёры». Теперь все партнёры. Во всём и всегда. И в любви, и в работе, и в дружбе. У любящих теперь совершенно другой разговор, как у двух торговцев. И это вполне нормально с точки зрения двух деловых людей, пытающихся отстоять свои интересы в общих отношениях. Ничего личного. Даже в личных отношениях. Если партнёрша по любви чем-то не устраивает, то её следует немедленно сменить, даже если у вас с ней двое общих детей. Если партнёр стал невыгоден, то не грех его и продать, и «кинуть», и даже «заказать». Если враг может стать выгодным партнёром по бизнесу, то не грех сделать его своим другом. И обижаться нечего: это непрофессионально, в конце концов! Ничего личного – только бизнес.

Была в одном крутом американском фильме, который в 90-ые до дыр крутили на самых первых «видаках», фраза: «Я никогда не обижаюсь, потому что я профессионал». А у нас бытовал одно время такой анекдот: «Предатель сдал фашистам партизанский отряд. Сидит, ест борщ, а мимо ведут его товарищей на расстрел. «У-у, сволочь!» – бросает ему командир отряда. Предатель удивлённо вскидывает брови: «Петро, ты что? Обиделся, что ли?..» А что, чем не бизнесмен? Человек совершил выгодную для себя сделку, сделал, с точки зрения бизнеса, единственно правильный выбор, но его, как слишком продвинутого для своей эпохи, не поняли, не оценили. Так обычно и бывает со слишком продвинутыми-то. Сначала на них обижаются, а потом выясняется, что с таких и надо было пример брать. Но для чего тогда вообще жить? Кого в тебе больше: живого человека или бизнесмена? Неужели главная выгода жизни только в том и заключается, чтобы оторвать себе самый большой кусок и сожрать его, как говорят, в одно рыло? И как быть, как чувствовать себя людям, которых сначала воспитывали, что они должны помогать друг другу, а на деле все обособились, отгородились: «Его уволили, тебя пока оставили, так что сиди и не вякай, а не то последуешь за ним». И это в стране, где всегда в деятельности первоочередное внимание уделялось формированию коллектива. Руководители, умевшие «выращивать» такие отношения в коллективах, где людям было интересно работать вместе и помогать друг другу, добивались высоких результатов в работе. А теперь коллектив назван стадом, и все зациклены на сугубо личной выгоде. Ишь, как мы все быстро научились быть деловыми людьми! Даже профсоюзы молчат. Профсоюзы вообще превратились в какой-то ларёк, куда без денег тоже не имеет смысла обращаться. Главари профсоюзников на иномарках – шутка ли!

А так ли уж мы были готовы объединяться? Что нас объединяло в уходящем ХХ веке? Только Великая Отечественная война. Всеобщее горе. Некоторые уверены, что нас вообще очень хорошо объединяет только всеобщее и громкое горе. Хотя в 30-ые годы репрессии выкашивали миллионы, и все молчали по принципу «лишь бы меня не тронули». Горе тоже было то ещё, но оно не объединяло. Напротив, сосед строчил донос на соседа, подчинённый на начальника. Это не громкое горе, а горе шёпотом. Так и в 90-ые: все шепчутся, что страна вымирает ударными темпами, словно кто-то выкашивает население. По улице стало страшно пройти, практически каждая семья пострадала от новой политики, жить совершенно невозможно и не на что. Надежду на наступление разумной жизни сменили увольнения, сокращения, махровая преступность, непреходящая тревога, что завтра будет ещё хуже. Но всё это шёпотом. А во весь голос с трибун орут о каких-то величайших свершениях, перестройках, мудрых перестановках в правительстве, которые не сегодня – завтра так нас всех «осчастливят», что мы… позавидуем тем, кто до этих великих времён не дожил.

Достойное завершение века экспериментов в российской политике.

Сейчас стало нормой, что работники и работодатели судятся, так как считается, что руководитель имеет полное право быть человеком нечестным и даже просто безграмотным, неспособным правильно организовать дело. Словосочетание «честный работодатель» стало звучать так же нелепо, как «сладкая соль». Нечестные не потому, что совсем нет никакой возможности теперь честным и порядочным быть, а потому, что не модно, не выгодно. Зачем кто-то станет организовывать и создавать рабочие места? Только для своей выгоды, то есть чтобы не зарплаты своим работникам платить, а всячески с этими самыми зарплатами ловчить. Теперь вообще все судятся по поводу и без, так как нормой стало друг друга обманывать, обставлять, обводить вокруг пальца. Некоторых даже радует возросшая «правовая грамотность»: пусть обманывают, обставляют, обводят, зато всё культурно и цивилизованно решается в судебном порядке.

Но вот Волков и сотоварищи ни в какой суд не собирались. Они в лихорадке ликвидации их завода, стоя в длинных очередях в отдел кадров за своим трудовыми книжками, засыпая в таких же длинных очередях в бухгалтерию за какими-то глупейшими справками о невыплаченных им деньгах за несколько последних месяцев и просыпаясь в очереди на склад, где от них требовали сдать какие-то выданные им ещё десять лет тому назад ватники, рабочие рукавицы, спецовки и сапоги, «шобы хосударству не быть от вас во убытке», сумели-таки разузнать, ради какого-то спортивного интереса, многое о том самом визгливом хрюне с портфелем и при новенькой иномарке. О том самом, который обозвал их всех аутсайдерами и лохами. Жил он, оказывается, в Питере, в хорошем районе в плане состояния строительного фонда, и в Москве у него была квартирка, и даже, как будто, не одна. То есть деньги есть и, судя по всему, немалые.

Волков, когда уже вторично стоял в бухгалтерию, где ему в какую-то бумажонку влепили штамп, что склад завода прощает ему не возвращённый ватник, износившийся ещё лет пять тому назад, в счёт долгов по зарплате, не скандалил, не орал, как другие, которых до слёз возмущало, что им на прощанье, «на ход ноги» даже спирта не выдадут. Он знал, что бумажки эти он разорвёт на мелкие клочки и выкинет в урну у самого входа в здание заводской администрации, как только выйдет на улицу. Стоял в этих очередях только с целью узнать побольше про хрюна и попутно с какой-то детской радостью обдумывал предстоящее дело.