Книга Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941-1944 - Армстронг Джон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Работающее население городов испытывало на себе более сильное влияние коммунистов, чем крестьяне. Советский план индустриализации произвел на рабочих глубокое впечатление. Хотя жизненный уровень оставался крайне низким, немецкие исследователи отмечали, что городское население приветствовало происходившие перемены: появилось больше возможностей для получения образования, строились новые заводы, снизились цены на билеты в кино и театр. И тем не менее с началом немецкой оккупации многие надеялись извлечь из нее выгоду. Разочарование в этих надеждах привело к усилению поддержки советской системы. Люди считали, что при правлении Сталина удалось добиться прогресса. Война же принесла с собой разрушения и развал экономики в городах; городским жителям пришлось испытать серьезные трудности, в результате чего их жизненный уровень быстро снижался и становился даже ниже уровня жизни крестьян.
Положение трудящихся городов было безнадежным. Рыночные цены непомерно выросли в сравнении с получаемой заработной платой, и полученных за неделю денег не хватало даже для того, чтобы обеспечить себя пропитанием. Если рабочих иногда и кормили на предприятиях, то их семьи фактически голодали. В результате этого пропадало всякое желание работать, а в конечном счете приводило к отказу от работы. Все это заставляло многих рабочих, в особенности молодых и неженатых, вливаться в ряды партизан.
Невозможно дать точную оценку количества покинувших города, чтобы присоединиться к партизанам. По всей видимости, это количество было небольшим по сравнению с крестьянами и бывшими красноармейцами. В целом их стремление оказаться в партизанах было вызвано не столько идеологическими соображениями, сколько трудностями экономического порядка, но по сравнению с крестьянами они были более сплоченной и преданной делу группой.
Термин «интеллигенция» используется здесь не столько по отношению к высшим слоям интеллигенции – ученым, писателям, редакторам и т. д., большинство которых были эвакуированы и численность которых в целом была мала, – сколько к более широким слоям этой группы – врачам, учителям, мелким чиновникам, бухгалтерам и т. д. Этим людям, поскольку они мыслили категориями своей профессии, приходилось выбирать ту или иную сторону. Кроме того, они не были такой обезличенной массой, как, например, крестьяне, и потому им надлежало серьезно продумать свое положение. С точки зрения партизан, их стоило призвать на службу ради того, чтобы лишить противника возможности использовать их навыки, и еще потому, что они были людьми, чьи настроения, как правило, оказывали сильное влияние на других.
В целом уровень жизни представителей интеллигенции при советском режиме был выше, чем при немцах. Многие из них имели возможность продвигаться по службе; при немцах их карьерный рост оказывался под угрозой. Даже те, кто не испытывал симпатий к советскому режиму, вскоре поняли, что не извлекут никакой пользы из немецкой оккупации. Из 5000 учителей Витебской области, например, большая часть являлась безработными в период с 1941 по 1944 год. В результате уже к маю 1942 года значительное количество их наладило связь с партизанами.
Доля интеллигенции в составе партизанских отрядов в 1941 году была значительной; представители этой группы были по большей части офицерами, но также являлись и рядовыми бойцами. По мере роста партизанского движения численность интеллигенции снижалась, хотя она продолжала играть важную роль в достижении партизанских успехов.
За первые шесть месяцев войны в плен к немцам попало более трех миллионов человек. Несколько сотен тысяч оказались военнопленными, попав в окружение в ходе ряда крупных сражений – под Белостоком, Минском, Киевом и в ряде других мест. Верно и то, что не все советские солдаты, оказавшиеся за линией фронта, сдались в плен. С определенной долей уверенности можно сказать, что каждый десятый избежал плена, и таким образом общее количество оставшихся на свободе составило более 300 000. Кроме того, после своих первых успехов немцы освободили несколько тысяч человек, главным образом украинцев и представителей других национальностей, считавшихся враждебно настроенными к советской власти. Крайне тяжелые условия в лагерях военнопленных вынуждали тысячи заключенных пытаться спасти свои жизни путем побегов. К январю 1942 года общее количество находившихся на оккупированной территории советских солдат, по всей видимости, составляло от 300 000 до 400 000.
Эти люди представляли собой новую социальную группу, имевшую четко выраженную поведенческую модель. Они находились на нелегальном положении; при столкновении с немцами их в лучшем случае отправили бы в лагерь военнопленных, что было равносильно смертному приговору. Быстро откатывающийся на восток фронт лишал большинство из них возможности вернуться на советскую сторону; более того, многим надоела война, и они не стремились вернуться в ряды Красной армии. Небольшая часть ассимилировалась с местным населением, но большинство вне зависимости от их желания все равно оказалось втянутым в войну. Будучи солдатами, они несли определенные обязательства перед советским правительством, в глазах которого они уже были виновны в предательстве. Поэтому они постоянно находились под гнетом необходимости реабилитировать себя, и этот гнет стал особенно осязаем, когда чаша весов в войне склонилась в пользу Советского Союза.
Проводимая немцами политика усугубляла положение. В июле 1942 года начальник немецкой полевой жандармерии описывал эту проблему так: «Мощь партизанского движения значительно возросла за счет притока военнослужащих, оказавшихся отрезанными от своих частей в ходе крупных прошлогодних сражений, и бежавших из лагерей военнопленных, которые сначала прятались в деревнях. Кое-кто из них даже женился на местных женщинах, чтобы выдавать себя за местных жителей. В процессе реорганизации системы сельского хозяйства этих людей упустили из виду, и, когда они пытались устроиться в местные органы вспомогательной полиции или обращались с просьбой об отправке на работу в Германию, большинство из них не брали, поскольку у них не было документов. Кроме этого, как уже говорилось, в начале кампании по набору рабочей силы для отправки в Германию распространялись самые невероятные слухи о судьбе попавших туда людей. И наконец, когда стало известно, что бывшие советские солдаты должны быть интернированы и отправлены в лагеря военнопленных, они стали покидать места своего пребывания и устремлялись в леса, где присоединялись к партизанам».
В ходе массового подъема партизанского движения, последовавшего после успешного советского зимнего наступления 1941/42 года, тысячи бывших военнослужащих вливались в него, и к лету 1942 года они уже стали основным контингентом в составе партизан. По немецким оценкам, в июле 1942 года отрезанные от своих частей военнослужащие и бежавшие военнопленные составляли до 60 процентов всех партизан. В 1943 и 1944 годах в партизанских отрядах находилось в среднем до 40 процентов бывших военнослужащих Красной армии. Во многом эти люди являлись «хребтом» партизанского движения: они прошли военную подготовку и имели боевой опыт; у большинства из них не было собственности и семейных связей на оккупированной территории; у них существовали юридические и моральные обязательства перед советской властью; благодаря своему предшествующему опыту они предпочитали участие в партизанских действиях, чем жизнь в условиях немецкой оккупации.
