Книга Любовь провокатора - Станислав Белковский

Что должен чувствовать по такому поводу пятнадцатипроцентный, как творог, Олланд, нервически кутаясь в пафосный интерьер Елисейского дворца? Что пришло время очередных санкций?

Многие представители российской прогрессивной общественности в прежние годы попрекали меня тем, что я, мол, кремлевский наймит. И вообще посадил Ходорковского. Особенно убедительно эту версию излагали традиционные получатели кремлевских грантов, члены всяческих экспертных советов при президенте/правительстве и другие истинно независимые от власти общественные деятели. Я пытался отбрехаться, но у меня не всегда получалось. С ходом времени слава кремлевского наймита померкла сама собой, и я уже ощущаю тревожные приступы зависти. К себе же – но прежнему, когда кто-то мог действительно и всерьез поверить, что я работаю на Кремль.

И если бы сегодня меня пригласил какой-нибудь средней руки государственный человек и сказал бы: «старик, ты можешь написать краткое, но развернутое оправдание нашему сегодняшнему режиму?» – я взял бы виртуальный белый лист и накорябал бы примерно следующее:

1. Исходить надо из принципа реальности. Уже ясно, что Россия никогда не станет Европой. Да, русский человек хотел бы как-нибудь превратиться в европейца, примерив поверх ватника торжественный камзол. Но делать мы для этого ничего не хотим. Хотя бы потому, что европейцем быть весьма трудно. Платить налоги, переходить улицу на зеленый свет, приходить на работу трезвым – все это большая морока. Не говоря уже о том, что тянуть европейскую лямку очень уж скучновато. Нет в этом типично русской фишки, прикола, которые мы так любим. Ибо нам, как напомнил недавно на телевизионной прямой линии В.В. Путин, на миру и смерть красна, и душа наша слишком уж широка для упорядоченных европейских экзерсисов. А потому стране нужна реалистическая власть, которая и не ставит несбыточных задач. А действует согласно категорическому императиву: используй то, что под рукою, и не ищи себе другое. Как гласит пошловатый, но умный анекдот про Снежную королеву, трудно сложить слово «вечность», имея в распоряжении только буквы «ж», «о», «п» и «а». Наша власть это понимает, так и действует. Отсюда и фронтальная стабильность, не дозволяющая великих потрясений.

2. Вопреки уверениям разных пропагандистов, полезных и вредных, никакого имперского проекта у путинской России нет. Мы не создаем Империю и не возрождаем ее. Опять же следуя принципу реальности: нет у нас на империю ни средств (материальных), ни сил (человеческих). Мы просто обороняем наш исторический тупик, чтобы он раньше времени не сломался. Наша концепция – страна всеобщего психологического комфорта. Комфортно здесь должно быть каждому. И олигарху, живущему между дворцом на Рублевке и океанской яхтой. И алкоголику, коротающему время на лавочке в публичном саду. И представителю т. н. креативного класса (креаклу), на чем свет стоит костерящему власть в своем победоносном Твиттере. Всякий человек, волею судеб приписанный к России, должен понимать, что на привычный ему образ жизни государство теперь не покушается. При одном условии: если этот человек не пытается лезть немытыми руками непосредственно и прямо во власть.

3. Хотя на самом деле хотеть во власть могут только безответственные люди, не понимающие, что это все взаправду означает. Многие ведь думают, что власть – это бесперебойная система безопасного распределения материальных (деньги) и моральных (слава) благ. Что ж, на коротких отрезках времени бывает и так. И если успел вовремя соскочить – молодец. А не успел… Власть может обернуться и кабинетом следователя, и тюремной камерой. Власть – ответственность, великая и страшная. И когда история вдруг случайно зевнет пастью гроба, очень важно не оказаться ни А.Ф. Керенским, ни В.Ф. Януковичем. А устоять в критической ситуации способны немногие. Избранные в правильном смысле слова. Те, кто не рвался на высокие посты, но был призван на них могучей силой, которой невозможно сопротивляться. Власть – не увеселение, а бремя и наказание. И мы должны благодарить за то, что нам не дают возможности бороться за власть. А если б не ровен час выиграли в этой борьбе, то что бы стало с нами и со страной?

4. Ругать сырьевую экономику можно сколько угодно. И сколь угодно справедливо. Невозможно только придумать ей никакой замены. Ну, допустим, возьмем мы весь заработанный на нефти-газе триллион долларов и вложим его в какие-нибудь высокотехнологичные отрасли. И что? Отраслей таких все равно не будет по двум причинам: а) триллион – в основном – разворуют; б) пока мы будем строить, Запад все равно опередит нас на световые года. В итоге останемся и без триллиона, и без новой экономики. Завиральная авантюра способна только разрушить сложившийся статус-кво всеобщего русского комфорта: олигархи обеднеют, лавочные алкоголики останутся без водки, а креаклы – без работы с доступом к Интернету.

5. Критики власти упирают на то, что народ РФ из-за сочинских олимпиад и территориальных присоединений, точнее, сопряженных с ними гигантских расходов, станет хуже кушать. Разводить демагогию им, конечно, никто не запрещает. Но если понимать русские вещи и называть их своими именами, то: нашего человека накормить (в прямом смысле) в принципе невозможно. Чем лучше он живет, тем больше у него времени и пространства для всяческих незрелых сомнений. По-настоящему же сыты мы можем быть только чувством принадлежности к некоему великому целому. Прежде всего – к стране, перед которой снимают головные уборы прочие народы и государства. Еще недавно мы бессознательно презирали себя, потому что так и не смогли пережить историческое поражение 1991 года. А сейчас, одним махом, – снова себя зауважали. И, заметьте, для этого не потребовалось даже серьезной войны. Всего лишь – Олимпиада и практически мирная комбинация в Крыму. Вы помните в России власть, которая убедила бы нас в нашем величии столь малой кровью?

6. Только нынешняя верховная власть, вызывающая обожание и трепет одновременно, может сдержать трех наших страшных псов, рвущихся с цепей на волю: русский национализм; кавказскую пассионарность; сибирско-дальневосточный сепаратизм. Если с этим режимом что-то случится, то псы сорвутся. И разнесут все к чертям прежде, чем сложится какой бы то ни было новый осмысленный режим. Мы этого хотим?

7. Мудрецы давно учат нас, что в эпоху подъема нацию надо усиленно гнать вперед, к великим свершениям, чтобы выжать из энергии подъема максимальный результат. Зато в период упадка – а мы, чего греха таить, переживаем именно цивилизационный упадок – нужна власть, которая замораживает все процессы, заливает национальную почву жидким азотом. Тогда есть шанс, что оборона тупика окажется долгоиграющей, а значит, на наш век хватит и еще поживем.

Итого. Прежде, чем пролить демократическую слезу над фомовско-вциомовскими процентами, не сулящими нам никакой смены власти никогда, перечитайте, друзья, вышеприведенные пп. 1–7. И вам полегчает.

Впрочем, их можно не читать и не перечитывать. Потому что госчеловек даже самой средней руки никуда меня не звал и ни о чем просил. И черновик, предварительно как следует смяв, я уже бросил в виртуальное мусорное ведро.

Я пп. 1–7 готов понимать, но все еще не готов в это верить. Как русский человек, я все-таки хочу преодолеть свою провинциальность и стать европейцем. Я не могу знать, как это получится, но надежда может оказаться прочнее даже нынешней власти с ее бесценными, стремящимися к небу процентами.