Книга Вознесенский. Я тебя никогда не забуду - Феликс Медведев

С дочерью моего кумира мы чаевничали три часа. Держалась она просто, раскованно, охотно отвечая на мои вопросы. Разговор вышел трогательным, откровенным. Вспоминая об отце, Арина и смеялась, и плакала. Я волновался не меньше гостьи, ведь из ее признаний открывался неожиданный и неизвестный мне Андрей Вознесенский. Хотя я знал его более полувека.

– Когда и в каком роддоме Москвы вы родились?

– Я родилась 7 апреля 1983 года в роддоме имени Пирогова в 23 часа 45 минут. Но маме сказали, что на тот день у них уже выполнен план по рождаемости, поэтому дату моего появления на свет перенесли на 8 апреля.

– Чудеса! Такое могло быть только в СССР с его «плановым хозяйством».

– Вот так! Поэтому настоящую дату рождения отмечаю на день раньше, чем записано в официальном документе.

– Кто придумал для вас имя?

– Имя придумал мой папа Андрей. Правда, это было через несколько дней после моего появления на свет.

Он хотел, чтобы у меня, у мамы и у него были одинаковые инициалы имени и фамилии – АВ. Думали назвать Антонина, как и его маму. Но случилось так, что Антонина Сергеевна умерла за несколько дней до моего рождения, в тот момент, когда папа был в Париже. Там случилась забастовка, и он несколько дней не мог вылететь в Москву. Прилетел совсем убитый горем, сразу стал заниматься похоронами. Маму в роддом отвезли мой дедуля Сергей Аркадьевич Вронский и бабушка. Папа и Саша Ткаченко приехали забирать маму из роддома через семь дней после моего рождения. Антонину Сергеевну уже похоронили, но рана от этой утраты была еще так свежа в папином сердце, что он решил не называть меня Антонина, это было бы слишком больно.

Имя придумал через несколько дней. Однажды вошел в квартиру и прямо с порога воскликнул: «Придумал, будет Арина!»

Вспоминаются смешные истории. Я совсем маленькая, папа приезжает в нашу съемную квартиру на Полянке, а няня, такая простая-препростая женщина, вдруг воскликнула: «Ой, какая жалость, мать такая красавица, а ребенок – вылитый отец».

– Ну, она не права, ваш отец, Арина, привлекательный мужчина.

– Вскоре эту няню уволили. Вообще временами она была какой– то несуразной. Однажды мне, девятимесячной, сунула корку черного хлеба с чесноком… Так вот, и друг папы поэт Саша Ткаченко, забирая меня из роддома, «заявил»: «Ребенок – вылитый Андрей». Действительно, маленькой я была очень похожа на папу, это видно по детским фотографиям, но сейчас стала похожа на маму.

Папа привез маме из Франции шикарные платья от Шанель, от Диора, от Кардена и развесил их по комнате. Мне, только что родившейся, привез очень красивое маленькое белое платьице с рюшами… Хотя я появилась на свет довольно крупненькой девочкой, мне его надели только в годик. Позже я поняла, что папа не думал о банальных пеленках: раз родилась девочка, значит, нужно красивое дорогое платье мировой марки. У него ведь все было по высшему классу.

Поначалу он боялся брать меня на руки. Когда мне было чуть больше месяца, мама заболела, ее с маститом увезли в больницу. Прооперировали. Все случилось неожиданно, и папа оказался со мной один на один. Не зная, что делать, он вызвонил мамину подругу Катю Аккуратову, которая ему очень помогла, хотя она сама в тот момент не имела детей. В общем, вдвоем они как-то разобрались. Веселенькая ситуация, ведь меня надо было кормить.

– Вы крещеная?

– Конечно.

– В каком храме вас крестили?

– Крестили меня в девять месяцев 8 января 1984 года в храме Знамения Божьей Матери, недалеко от метро «Рижская».

– Какое ваше самое раннее воспоминание, связанное с отцом?

– Воспоминаний море…

Мне два года, мы с мамой на Мосфильмовской в гостях у бабушки и дедушки. Мама сдала экзамены, она училась тогда во ВГИКе, и папа приехал к нам с цветами. Так вот я бросилась к нему с криком: «Адюша!» В младенчестве я так его называла.

Помню, в первом классе получила тройку и очень расстроилась. Хотя, если честно, никогда не была усердной. Так что получила ее заслуженно. Но мама рассердилась и стала пугать меня, что не поедем на отдых. А мы как раз собирались на море. Но тут приехал папа. «Доченька, ну ты же умнее их всех, успокойся…» – сказал он. Помню ощущение: папа меня все равно любит и считает хорошей и умной. Эти его слова всегда со мной, они придают уверенности в жизни.

Вообще было много яркого, того, чего не забудешь. Как ездили с бабушкой и дедушкой в Грузию, а папа приехал к нам на целых две недели. Сказка! У меня есть куча фотографий той поры – мы все вместе на море. Мама, папа, я. Я не очень тогда понимала, что у нас не так, как у всех. Ведь когда я была маленькая, мы проводили вместе очень много времени. А когда папа отсутствовал, мне говорили, что он работает, ездит по разным странам… Он всегда привозил необычные игрушки, я их приносила в школу на зависть подружкам. И не только игрушки. Папа умел и любил делать подарки. Кажется, неземной человек, гений, но он знал, чем порадовать ребенка. Но главное, сам радовался не меньше меня.

Мои ранние годы это ощущение счастья, радости общения с родными людьми. С бабушкой и дедушкой я проводила выходные, а летом мы всегда ездили куда-нибудь вместе с мамой и папой.

Когда подросла, папа «доставал» мне путевки в лагерь, в то время это было не просто. То есть он делал для меня многое, чем я безумно гордилась. Как я любила, когда он приезжал ко мне не в родительский день, шумный и суетный, а в обычные будни, в «тихий час». Меня торжественно выводили, и мы гуляли, разговаривали обо всем.

– Его, конечно, узнавали?

– Да. И мне это было приятно. Я уже начала понимать…

– … что папа незаурядный человек.

– Я была достаточно умной девочкой и понимала, что мой папа не такой, как все… А папа говорил при мне маме, что ему с Аришей интересно общаться. Первый раз свои стихи он стал читать, когда мне исполнилось двенадцать лет. Выходит, он чувствовал, что я пойму их. Наверное со стихов и началось настоящее с ним общение, понимание. Моя «взрослость», возможно, началась с узнавания его стихов.

Один раз папа мне позвонил и прокричал в трубку: «Приезжай быстрее в ЦДЛ, я заказал тебе необыкновенный деликатес». Я приехала.

– Одна?

– Да, ведь мне было уже четырнадцать. Не помню, на такси, или он прислал водителя. Папа встречает меня у входа и торжественно произносит: «Сейчас мы будем с тобой есть нечто необыкновенное. Фуа-гру!». Фуа-гра? Что это такое? Сейчас, когда мне уже двадцать семь и я какое-то время проработала в ресторане, я оценила это необычное блюдо французской кухни из гусиной или утиной печени, специально приготовленной. Кстати, мы с мужем очень его любим.

А тогда я давилась… На тарелке лежала груша, которую я нарезала, чтобы заесть экзотический «деликатес». Но, не подавая вида, я повторяла и повторяла: «Папа, какая необыкновенная еда!»