Книга Русский медведь. Царь - Михаил Ланцов

— Отменно, — кивнул Петр. — Ладно. Оставь доклад, — махнул он на стол. — Мне подумать нужно. И распорядись, чтобы чая подали.

— Государь…

— Что еще? Какие‑то проблемы? Отчего с них не начал? — Нахмурился Петр, уже зная, что его секретарь любит оставлять какие каверзы напоследок, стесняясь.

— Так они не в степях Азии творятся… — замялся он. — Но дело не терпит отлагательств.

— Слушаю.

— Иезуиты…. Это пока лишь непроверенные слухи, но, говорят, что Папа Римский отлучил иезуитов от церкви и повелел гнать их всем добрым католикам, а владения их, имущество всякое, отбирать нещадно. Даже милостыню подавать им запретил. Во Франции, Испании, Португалии и Италии идут погромы и аресты.

— Ты серьезно? — Искренне удивился Петр.

— Да, Государь. — Кивнул секретарь. — Пока это только слухи, но…

— Он в приемной? — Поинтересовался царь, имея в виду главу иезуитов России.

— Да.

— Зови, — решительно произнес царь, а потом буркнул себе под нос, — хотя, я думал, что они решатся на этот шаг позже… после разгрома.

— Что? — Переспросил секретарь, не поняв последних слов Государя.

— Зови, говорю. И чайных приборов на двоих. Да к нему чего‑нибудь. Полагаю, разговор будет долгим.

Петр взглянул в окно и задумался.

Иезуиты. Опора Святого престола и основная сила контрреформации. Как Папа Римский решился на это? Ведь совершенно немыслимая вещь! Зачем рубить собственную руку? Но тут все не так просто, как кажется на первый взгляд. Для того чтобы понять причины данных событий нужно взглянуть на ситуацию в целом.

Итак. Что есть церковь? Некая административная структура, преследующая во все времена только две цели: власть и деньги. И совершенно неважно кому она призывает поклоняться, какие запреты и установки воспевает. Ибо любая церковь, во все времена стремилась только к тому, чтобы распространить свою власть на большее количество людей и придумать способы взыскания с них материальных благ. Но то неплохо. Для простых людей, не утруждающих себя личным развитием церковь даже полезна, несмотря на все свои недостатки, позволяя удерживать их от впадения в состояния натуральных скотов.

Но мы отвлеклись. Жила была Римская католическая церковь, доила 'коров' и в ус не дула. Но тут случилась реформация. И это ее сильно расстроило. Я бы даже сказал — огорчило. Ведь ряд бедных стран центральной и северной Европы вознамерились отказаться от совершенно неподъемных для них выплат в пользу Святого Престола. Как же так? Как они посмели?! Честные католики с радостью отдают честно нажитое имущество в пользу духовенство, а эти ничтожества…. И, как следствие началась контрреформация с вполне характерными для нее религиозными войнами. Разбегающихся овец пасты духовной надобно кнутом собирать обратно в стадо. Не бегать же, в самом деле, пастуху за овцами по всему полю, чтобы шерсть подстричь?

Но, как говаривал один из самых толковых дельцов времен Великой Депрессии: 'добрым словом и револьвером можно добиться много большего, чем одним только добрым словом'. Святой Престол, конечно, этого не знал. Но понимал, что одним только кнутом всех баранов в стадо обратно не загонишь. И решили пойти на хитрость. Бурно развивающиеся науки требовали учителей, которые бы смогли просвещать власть имущих. Но не просто так, а укрепляя в католической вере. Вот и возник орден иезуитов, которая стала единственной из церковных структур, что начала грызть гранит науки.

Беда подкралась, как известно, совершенно незаметно и оттуда, откуда не ждали.

Что есть вера? Стремление к погашению сомнений. А наука? Напротив — сомнение. Ибо не подвергая сомнению, никогда ничего не осмыслишь. Только сомнение требует доказательств. Вере они не нужны. И тут случилась неприятность. В иезуиты отбирали самых умных, пытливых и внимательных священников, которые сформировали своего рода отдельную высокоинтеллектуальную общность. Пожалуй, в те годы не было нигде такой организации, где бы собралось столько весьма умных единомышленников. Слишком умной, чтобы оставаться всего лишь инструментом в руках зачастую весьма темных и необразованных духовных иерархов. На фоне иезуитов, разумеется.

Вот и вышло, что уже через полвека с момента своего создания верный пес Святого Престола превратился в многомудрого волка, с которым мало кто мог сладить. Дальше — хуже. Вскоре оказалось, что даже Папа Римский не в состоянии контролировать этот орден, что стал жить своей жизнью. Но это было бы полбеды. Так нет. Иезуиты стали активно влезать в дела политики не только на просторах еретиков и неверных, но и в странах, что держались католичества. Ведь их понимание христианской морали несколько расходилось с политикой Святого Престола. Кроме того, чуть ли не самого их создания разгорался конфликт иезуитов с финансовой средой и, прежде всего, банкирами, которые уже тогда во многом контролировали монархов. Что, как понимают читатели, чревато очень большими проблемами.

В той истории, что знал Петр, Климент XIV уступил перед постоянным давлением со стороны ключевых стран и финансовых кругов в 1773 году, распустив орден и конфисковав их имущество в пользу светских властей. Святой Престол и раньше бы избавился от этой пятой ноги, но не было подходящего повода. А тут — шикарный повод — католические страны отписали Риму немало земель, да еще и помогли примирить Папу с родом Бурбонов, что правили в Испании и Франции, то есть, доминировали в католическом мире.

В нашей же истории повод появился раньше, только и всего. Тем более Крестовый поход, что фактически провозгласил Людовик XIV, давало Святому Престолу очень хорошие шансы укрепить свои позиции. А то и прирезать еще земель. Даже возродив грезы о Латинской Империи, что некогда владела Константинополем….

Глава 5

27 марта 1708 года. На юго — восток от Аргунского острога, что к востоку от Нерчинска

Генерал Евдокимов с волнением смотрел на то, как его подчиненные поглядывали на восток, где накапливались маньчжурские войска.

— Афанасий Петрович, — похлопал его по плечу Меньшиков, — да что вы переживаете? Это же маньчжуры. Как Государь говорит — туземцы.

— Да, но их втрое больше нашего.

— Государь наш Петр Алексеевич более примитивным оружием бил в десять — пятнадцать раз численно превосходящие армии. А тут, всего лишь втрое.

— На то он и Государь, а я простой генерал.

— Генерал, который выслужился с самого низа. Или ты забыл, что двадцать лет назад был простым крестьянином? Ох, прости. Зажиточным.

— И что с того? — С легким раздражением поинтересовался Евдокимов.

— А то, что звание тебе дано не за благородное происхождение, а за умение воевать. Азовская кампания, Крымская, Польская, Шведская…. Скажи лучше, в каких делах последних лет ты не участвовал? Так что не переживай. Ты, — с нажимом произнес Меньшиков, — справишься.