Книга Железная леди - Кэрол Нелсон Дуглас

Адвокат кивнул:

– Иногда, Нелл, он именно таков. Чаще он показывает свою светлую сторону, но нельзя позволить благостному облику затуманить нам взор.

– И что теперь?

– Теперь мы достаточно оценили серьезность нашей задачи, – объявил Годфри, останавливая кэб поднятой тростью, – и отправляемся на Бейкер-стрит по следу загадочного доктора Уотсона.

Глава семнадцатая

Больной друг Уотсона

– В чем дело, Джон, дорогой?

– Боюсь, это дело для Холмса.

– Боишься? Когда возникает потребность в талантах мистера Холмса, ты обычно бываешь заинтригован, а не испуган.

Я протянул супруге письмо над подносом с сэндвичами. Мэри взяла листок бумаги со своей обычной грацией, стараясь не задеть кружевным рукавом пеньюара топленые сливки в кувшинчике и не отрывая взгляда от письма в руке.

– О, какая жалость! – воскликнула она, прочитав его.

Оценка Холмса природы письма и манеры изложения оказалась бы куда жестче, но сочувственные слова Мэри были созвучны моей собственной непосредственной реакции. Я помнил автора послания со времен нашей учебы в школе: Перси Фелпс, более известный под фамильярным прозвищем Головастик. Он был талантливым, но немного изнеженным юношей, блестяще отучившимся в Кембридже, а затем назначенным в Министерство иностранных дел, в то время как я все еще валялся с брюшным тифом в Индии.

– Воспаление мозга в течение шести недель! – Мэри покачала головой. – Бедняжка.

Женское сострадание – удивительная вещь. Нет ни одного мужчины, даже закаленного жизненными испытаниями и тяготами, который не вызвал бы сострадания у какой-нибудь женщины, когда он по-настоящему несчастен и отвержен.

– Я тоже могу ему посочувствовать, – мрачно добавил я, вспоминая собственные месяцы лихорадки и заброшенности около девяти лет назад.

– А что за несчастье он упоминает в письме? – поинтересовалась Мэри; ее большие голубые глаза были полны заботы.

– Это только Фелпс может объяснить или, вернее, только Холмс в состоянии расследовать.

– Да, ты должен немедленно сообщить мистеру Холмсу об этом деле! Никто лучше него не умеет распутывать всякие необычные загадки.

– Ты уверена, что не будешь возражать, если я уеду на целый день, Мэри? Фелпс дал свой адрес в городке Брайарбре, что близ Уокинга, а Уокинг находится далеко от городской суеты.

– Глупости! Бедняга попросил тебя о помощи. Я не помню случая, чтобы ты кому-нибудь отказывал. Кроме того, поездка за город пойдет тебе на пользу.

Благословен мужчина, которого судьба соединила с понимающей женщиной! Я поцеловал Мэри на прощание и через двадцать минут уже направлялся на Бейкер-стрит. Если общество супруги было для меня бальзамом, то компания Холмса однозначно представлялась терпким лекарством. И об этом я сразу же вспомнил, застав по приезде своего друга за одним из его химических экспериментов.

– А, Уотсон, наш примерный семьянин! – приветствовал он меня без всякого удивления.

И сразу же, без перехода, сообщил, что если его химический раствор окрасит лакмусовую бумагу в красный цвет, то он мог стоить человеку жизни. Едва Холмс сунул полоску бумаги в пробирку для анализов, как она мгновенно приобрела темно-малиновый цвет.

Следующие несколько минут Холмс был занят тем, что составлял телеграммы для посыльного.

– Весьма тривиальное маленькое убийство, – прокомментировал он, прежде чем усесться в свое любимое кресло и уделить мне все свое внимание.

Я показал загадочное письмо с легким сомнением. Дилемма Фелпса казалась мелкой по сравнению с убийством, даже с самым тривиальным. Действительно, Холмс не нашел в послании ничего интересного, если не считать того факта, что на самом деле, по мнению моего друга, оно было написано женщиной – женщиной с неординарным характером, как с легкостью заявил детектив без дальнейших объяснений.

Однако даже столь слабого и неясного следа было достаточно для духа настоящей гончей, что постоянно жил в сердце моего друга. К тому же, вопреки его собственным заявлениям, он все-таки обладал толикой человеческой доброты, так что вскоре мы уже отбыли на вокзал Ватерлоо, а через час шли по Уокингу в направлении большого дома с роскошным участком, где жил мой бывший однокашник.

Фелпс выглядел очень бледным, несмотря на потоки яркого летнего солнечного света из окна, выходящего в сад. С ним была его невеста Энни Харрисон, красивая невысокая женщина с глазами мадонны и блестящими черными локонами театральной примы.

Рассказ Фелпса прояснил детали. Его дядя, министр иностранных дел, попросил его скопировать оригинальный текст секретного договора между Англией и Италией, за содержание которого, по словам моего приятеля, французы или русские заплатили бы огромную сумму денег.

Фелпс отправился в свою контору и задержался там допоздна, чтобы выполнить задание без лишних глаз. В какой-то момент он вышел, чтобы справиться у швейцара о чашке кофе, которую просил принести, и обнаружил, что старый вояка уснул на своем посту.

В этот момент звякнул колокольчик в том самом помещении, которое бедный Фелпс оставил без присмотра.

Он бросился в кабинет; при этом по пути туда и обратно он никого не заметил в холле или в пересекающих его коридорах. Однако на месте Фелпс обнаружил, что оригинал договора исчез. Осталась лишь его копия – он успел переписать одиннадцать из двадцати шести страниц.

За прошедшие после трагедии два с лишним месяца не появилось ни единого намека, что договор попал в нежелательные руки, будь то французские или русские, но для моего друга это служило слабым утешением. Его абсолютно подкосила произошедшая кража, и только теперь он, слабый и измученный, стал поправляться после недель лихорадочного бреда, проведенных в спальне на первом этаже дома в Брайарбре, которую из-за его неожиданной болезни вынужден был ему уступить Джозеф, брат мисс Харрисон. Невеста Фелпса приехала в Брайарбре в сопровождении своего брата, чтобы встретиться с родителями жениха, но тут и случилась трагедия. Хотя каждый уголок комнаты больного благодаря заботливым рукам мисс Харрисон был украшен божественными букетами; однако, хотя ее брат Джозеф проявлял жизнерадостный оптимизм, я видел, что единственная вещь, которая подняла настроение Перси, – вмешательство моего друга Холмса.

Впрочем, детектив во время беседы с Перси и мисс Харрисон не стал внушать ложные надежды, заявив, что дело действительно очень неприятное. Мы вернулись в Лондон. Посещение инспектора Скотленд-Ярда Форбса не указало определенного направления к раскрытию тайны. Но знаменитый дядя Перси, лорд Холдхерст, министр иностранных дел с Даунинг-стрит, подтвердил, что Франция и Россия уже предприняли бы какие-то действия, завладей одна из стран текстом договора.

Представьте досаду Холмса, когда на следующий день, вновь приехав в Уокинг, мы выяснили, что прошлой ночью Фелпс видел человека, залезшего в окно дома. Дело становилось еще более запутанным. Холмс велел выздоравливающему Перси ехать с нами в город. На железнодорожном вокзале в Уокинге действия сыщика приняли еще более странный оборот: он отправил нас с Фелпсом в Лондон, а сам остался, сославшись на весьма туманные обстоятельства.