Книга Балатонский гамбит - Михель Гавен

— А Лизу расстреляют или отравят, а потом скажут, что у нее была саркома прямой кишки или что-то еще, чего не бывает? — Наталья грустно улыбнулась. — Нет, я не могу. Я не могу собственными руками отправить ее в лагерь.

— Хорошо, тогда обещай мне, — Маренн внимательно посмотрела на нее, — что больше духа твоего на передовой не будет. Все твои друзья сейчас отправятся в госпиталь, тебе больше не к кому будет приезжать, так что побереги себя. Ради меня. Ради того, чтобы в будущем мы встретились и снова были вместе. В любом случае, запомни, что весточку для меня о себе ты можешь оставить в Берлине, Грюнвальд, 59. Мы там живем с Джилл или в клинике Шарите. Если все кончится самым худшим образом для Германии, то тогда Париж, дворец де Монморанси в Версале. Там живет человек, который ничему не удивится и все мне передаст. Если я сама буду жива, конечно.

— Фрау Ким, я вас тоже прошу, — Наталья обняла ее, голос ее зазвенел от слез. — Берегите себя. Вы мне очень, очень близкий человек, другого нет, это правда. Просто никого больше нет.

— Я постараюсь, девочка моя, постараюсь. Мужайся, не рискуй собой понапрасну, не отчаивайся, как бы трудно ни было. Помни, у тебя есть мама. Просто она пока далеко.

— Штандартенфюрер, впереди большевики, — доложил Крамер, опустив бинокль. — Вон там, за елями.

Пайпер повернулся, тоже взглянул в бинокль.

— Что там? — Маренн подошла к нему.

— Пехота. Где-то рота или побольше. Окапываются. Они могут заметить нас. Надо уезжать. Все. Прощайтесь. Я так понимаю, что фрейляйн остается, — он посмотрел на Наталью.

Та кивнула.

— Да.

— Жаль. Но мы вас будем ждать в Грюнвальде. Вы запомнили?

— Да, господин офицер. Спасибо за коньяк. Спасибо за помощь.

— Ты тоже собираешься жить в Грюнвальде? — Маренн взглянула на него с любопытством. — С чего вдруг?

— Сейчас не до этого, — он качнул головой и протянул ей руку. — Поднимайся на машину. Крамер, дайте им очередь, надо привлечь их внимание, чтобы фрейляйн не пришлось тащить одной всех раненых да еще эту сонную снайпершу. Вы тоже, Натали, постреляйте нам вслед, для вида. Но только не попадите случайно.

— Не думай о плохом. Я люблю тебя, я думаю о тебе.

Маренн еще раз обняла Наталью. Та только тихо плакала, не в силах больше сдерживаться.

— Все, все, поехали, — Йохан взял Маренн за руку и потянул на БТР, — не то сейчас разгорится целое сражение и пациентов у тебя окажется намного больше.

Оставив Наталью, она поднялась на броню. Наталья прижимала автомат к груди, слезы текли по щекам, шапка упала с головы на снег. Крамер дал очередь из пулемета. БТРы развернулись и скрылись за деревьями, выехав на дорогу. Наталья еще шла за ними, она смотрела на фрау Ким, пока еще могла видеть ее. Потом, опомнившись, дала очередь из автомата в воздух. Опустив голову, вернулась к раненым, упала на колени, закрыла лицо руками, беззвучно вздрагивая от рыданий. Через несколько минут она услышала, как заскрипел снег. Насторожившись, подняла автомат, оглянулась — недалеко под деревом увидела бойца в шапке с красной звездочкой, рядом с ним — еще одного.

— Товарищ лейтенант, — окликнули ее. — Вы тут откуда? Тут вроде немцы стреляли.

— Они по дороге ехали, на БТРах, увидели нас, — она вытерла слезы, встала.

Солдаты подошли ближе, но держались настороженно.

— Мы из окружения идем, я и вот девушка одна, — она показала на Прохорову. — С нами два раненых офицера, два солдата и санинструктор, из сил уж выбились. Не верится, что дошли до своих.

— А немцы-то? Немцы где?

— Они свернули, дали очередь, но останавливаться не стали, видно, торопились очень.

— А, — солдаты переглянулись.

Тот, что стоял первым, подошел еще на несколько шагов, держа автомат перед собой. Внимательно посмотрел на Наталью, на раненых.

— Ну что, Алексей, — повернулся к товарищу, — давай поможем лейтенанту. Правда, раненых-то сколько…

— Ой, товарищ лейтенант, — Прохорова неожиданно открыла глаза. — А мы чего, в лесу уже?

— Молчи, Надежда, — Наталья наклонилась и как бы случайно прикрыла ей рот шапкой, подняв ее со снега. — Давай-ка лучше вставай, нечего разлеживаться. И помогай переносить раненых, а не болтай зря. Наши тут рядом. Пришли. Ясно?

Едва Наталья спустилась в траншею, к ней подбежал Косенко. Голова у него была перевязана, так что шапка едва держалась.

— Наталья! Наталья Григорьевна! Вы? Товарищ лейтенант!

Она повернулась.

— Миша! Вы? Живы? Вышли?

— Да уж и не чаяли свидеться-то! Мы вышли к каналу, говорят, нет их, никто не видел. Мы думали — все уже. А вот тебе, встреча, — она видела, что он хочет обнять ее, но не решается. Тогда сама, взяв за рукав, она притянула его к себе, поцеловала в небритую щеку. Косенко обнял ее, и, приподняв, покружил.

— Ой, поставьте меня, Миша, поставьте! — Наталья засмеялась. — Голова закружится.

— Уж не чаяли свидеться, Наталья Григорьевна!

— Много вас?

— Нет, — он сокрушенно покачал головой, — вот втроем и вышли, я, Василий Саблин и Петров Вовка. Остальные полегли. Фрицы за нами чуть не всей дивизией ринулись, мы уж отрывались, отрывались, но как уйдешь — в лесу снег по колено, в такую чащу зашли. Но только это и спасло. Они-то тоже по снегам лазать не горазды. Постреляли и отвязались. А так долго гнали. Думали, что ноги не унесем. Вот Васильков устроил, так бы дошли спокойно, пересидели бы у шоссе тихо, как Валерьяныч предлагал. Сам-то он, Васильков, живой?

— Нет, убили его, — грустно сказала Наталья. — Верно говоришь, накликал лихо.

— А капитан наш, Степан Валерьяныч, не видали его? Говорят, без вести пропал. И майор тот, и дед Харламыч, и Раиса, — голос его дрогнул. — И даже снайперша наша, горе луковое, Прохорова эта.

— Да никуда они не пропали, Миша. Все со мной. Только раненые, кто тяжело, кто полегче. А Прохорова вообще здоровее всех, здоровее тебя, только картошки объелась, теперь все по кустам бегает. Мы потому так долго и шли, что всех с собой тащили, решили не оставлять. Вот теперь в госпиталь надо. Машина уже пришла. Кстати, вот и капитан наш, — санитары пронесли на носилках Иванцова. — И майор Аксенов, и Харламыч тут, и еще один боец, но не наш, подобрали. Родимов у него фамилия.

— Рая! — Косенко уже не слушал ее. Санитары поднесли к фургону Раису. — Рая! Что с ней? — он бросился к носилкам. Голова девушки с нежными русыми волосами бессильно откинулась. Глаза были закрыты.

— Тихо, Миша, осторожно, — Наталья удержала за руку. — Она сейчас все равно тебя не услышит. Чуть позже, в госпитале.

— Жива она? — рука девушки безжизненно свисала. Косенко опустился на колени, поцеловал ее руку. — Рая…