Книга Аскольдова тризна - Владимир Афиногенов

Оставив порубежье на плечах умного помощника, Светозар с хорошо вооружёнными ратниками отправился к Киеву с мыслью встретиться в первую очередь с другом Вышатой и узнать у него более подробно, что и как...

Вышата подтвердил, что время для похода выбрано и впрямь удачно: в Византии смута, вызванная убийством первого министра Варды, не только продолжается, но и усугубилась смертью самого Михаила Третьего.

Светозар подумал, что ослышался:

— Умер василевс?!

— Так же зарублен, как и его дядя... Подробности этого убийства нам поведали вернувшиеся из Константинополя Ставр и его рынды, которые сопровождали епископа Михаила.

— Вот дела!

— Ты думаешь, только у вас, в Киеве, дела?.. — намекая на гибель Аскольда, спросил, оглянувшись, Вышата: княжеский двор при Дире стал кишеть соглядатаями и наушниками. — После того как пьяница Михаил по своему неразумению поделился властью с любимчиком Василием из Македонии, сделав его соправителем, он тем самым ускорил свой смертный час... В приближении конца василевса немалую роль сыграла и его любовница Евдокия Ингерина.

Впервые Евдокия увидела белокурого красавца Василия у двоюродного брата императора — Антигона, когда тот давал парадный обед в честь отца, теперь уже покойного (царствие ему небесное!). На обед Антигон пригласил много гостей — друзей, важных особ, а также болгарских посланников. Среди них были искусные борцы.

После еды и пития затеялась борьба, в которой победу одерживали болгары. Византийцы сильно огорчились, в особенности император: сколько ни утешала его Евдокия, сколько ласковых слов ни говорила ему на ушко — ничто не действовало.

— Если не найдётся достойного противника, буду бороться сам... — твердил Михаил Третий. — Позор нам!

Император тоже обладал силой могучей, но сейчас еле держался на ногах, да и вряд ли кто захотел бы с ним сразиться. Все понимали это и с надеждой взирали на Евдокию. Та вынуждена была поймать руку Михаила и засунуть себе под одежды. Василевс мгновенно преображался, чувствуя пальцами бархатистую округлость её ноги выше колена... Когда пьяный император находился в таком состоянии, что мог отдать самый невероятный приказ, Евдокия совала в свою очередь руку в пах Михаилу и уводила его в покои. Но сегодня и это не подействовало.

И тогда на помощь пришёл племянник василевса, маленький Феофилиц, объявивший, что у него на конюшне служит такой гигант, который поборет любого. Им оказался Василий, родом из Македонии. И он победил, несмотря на недавно перенесённую болезнь.

Василий только что вернулся из Патраса, всё такой же неотразимый и могучий, хотя и болел там. Но забота и ласки стареющей красавицы Даниелиды быстро подняли его на ноги, и он влюбился в неё. Злые языки утверждали, что влюбился он не в неё, как женщину, а в её несметные богатства, которыми она располагала. Но это было не так — он продолжал любить её и тогда, когда стал полноправным правителем Византии и тем самым сделался одним из богатых людей мира. Серьёзность его чувства к Даниелиде была настолько очевидна, что скрывать не имело смысла перед кем бы то ни было, в том числе и перед Евдокией Ингериной, ставшей женой Василия и испытывавшей ревность. Да он и не скрывал, как не таил любовную связь и с сестрой императора Фёклой. Но эта связь меньше раздражала Евдокию, чем его любовь к патрасской богачке. Ингерина видела, что при одном лишь упоминании её имени лицо Василия вспыхивало, глаза загорались, он становился необычайно оживлённым — Евдокия в эти моменты ревновала мужа до слёз... И шла в спальню к... Михаилу. Всё-таки она однажды не выдержала и сказала Василию и о своих чувствах к нему, и о том, чтобы он не забывал об обязанностях мужа.

Василий некоторое время молчал, катая на скулах желваки, потом разразился бранью:

— Шлюха! О каких-таких моих обязанностях ты говоришь?! Подстилка царя!

— Так сделай всё, чтобы я больше под него не подстилалась... Мне было бы достаточно ложиться под тебя одного.

— Это кто говорит? Ты, на которой гарцевали все мужи Византии и Венеции... Видите ли, ей достаточно меня одного!..

— Болван ты, Василий! Как хочешь... Что ж, будем жить, как жили. Только мне жаль, я ведь люблю тебя.

Василий со злости голыми руками сломал замок на двери и, как ошпаренный, выбежал от жены. Бить он её не смел: ведь за синяки на её теле придётся держать ответ перед императором... А уж ему ли не знать, как порой тот бывал крут! Правда, крут василевс бывал с другими, но однажды смертельная опасность нависла и над Василием. И быть бы ему удавленным или зарубленным, если б не пришла на выручку жена, которая продолжала утешать Михаила на спальном ложе. Хотя с прежней вулканической страстью Евдокия уже василевсу не отдавалась и, конечно, Михаил не мог не почувствовать этого.

Чтобы уязвить Василия, он избирает в качестве фаворита Василискиана, тоже сильного красавца, но в противоположность Македонянину не белокурого, а темноволосого, смуглого, настоящего грека-патриция. Актёры-чтецы на всех пирах по тайному повелению василевса не уставали произносить теперь хвалу ему и его аристократическому роду. И как бы этим каждый раз подчёркивали крестьянское происхождение Македонянина, которому раньше предназначались все эти похвалы...

На очередных скачках Михаил Третий выиграл, и Василискиан тут же бросился поздравлять его. Хвалебную речь он громко произнёс и на пиру, устроенном по случаю победы василевса, подчеркнув, с какой ловкостью и умением тот правил колесницей. И тогда Михаилу, находившемуся под влиянием винных паров, пришла в голову забавная мысль, что с ним обыкновенно случалось во время выпивки.

— Иди сюда, — сказал он патрицию. — Сними с меня красные башмаки и надень их.

Все присутствующие знали, что обуть кампагии значит как бы сразу приобщиться к императорской власти. Правда, василевс давал их надеть шутам и свой дивитиссий — тоже символ власти — на их плечи набрасывал, но то шутам. А тут — патриций, человек знатного рода, и Василий рядом. Македонянина император выбрал в соправители и сделал это официально, в храме святой Софии, при благословении патриарха и всего народа. Как же теперь понимать василевса?

Василискиан смущённо смотрел на Македонянина, точно желая спросить у него совета. Михаил, видя нерешительность нового фаворита, приказал ему повиноваться. После того как патриций надел красные башмаки, василевс повернул голову к Македонянину.

— Право, — заметил он иронически, — я нахожу, что они идут ему больше, чем тебе! — и стал импровизировать стихи в честь своего фаворита, приподнявшись с места, на котором возлежал, и помахивая рукой с чашей вина в сторону Василискиана.

— Смотрите на него, — декламировал Михаил, — любуйтесь на него! Разве он не достоин быть императором? Он прекрасен, кампагии так идут ему, всё способствует его славе...

Василий был вне себя от бешенства, он еле сдерживал себя, чтобы не нагрубить василевсу, который только и ждал этого. Тогда бы и последовал беспощадный приказ... И тут на помощь Македонянину пришла жена Евдокия. Вся в слезах, прильнув к плечу Михаила, она попыталась образумить его.