Книга За милых дам - Ирина Арбенина

Она лежала без сна в огромной постели, в абсолютной тишине, не нарушаемой привычным дыханием спящего рядом мужа… И смотрела, как в узкий просвет между тяжелыми дорогими неплотно сдвинутыми занавесями пробивается слабый рассвет… Сколько таких одиноких рассветов ее ждет? Она смахивала с ресниц неведомо отчего навертывающиеся предательские слезинки.

— Это уже не мой дом…

По утрам жизнь ненадолго начинала казаться Марине все-таки не такой уж грустной… В приотворенную балконную дверь столовой вливался осенний, настоянный на увядающих желтых листьях и сосновых иглах воздух… Он перемешивался с запахом кофе… Столовая наполнялась янтарным светом, солнце переливалось на полированных деревянных панелях, ласкало со вкусом расставленный дорогой фарфор… Все это давало обманчивое ощущение уюта, покоя…

Она, стоя у плиты, варила себе кофе, и на секунду ей вдруг начинало казаться, что если она сейчас оглянется, то увидит Волкова, его крепкий затылок… Он, как обычно, завтракает за столом… Вот сейчас она повернется и… Но чудес не бывает. Она оглядывалась и видела пустую кухню. Она была разведенной женой, одинокой женщиной. Ее будущее было туманным, ненадежным, зыбким, необеспеченным…

Однажды вечером, уткнувшись носом в специальную, сверхудобную подушку «для сохранения идеальной осанки во сне», как сказано было в инструкции, она заплакала…

В тот вечер она поняла, что Волков никогда не вернется. Когда он ушел, она клялась: даже если захочет вернуться, не захочу его видеть, никогда!

Кажется, это ее желание вовсе никогда его не видеть осуществлялось на все сто процентов… Прошло уже столько времени, а он не только не появился, но даже и не позвонил… «Хорошо… пусть у него другая женщина… но разве это не жестоко: даже не позвонить? Неужели так трудно просто спросить, как дела?» Она уже забыла свои рассуждения о том, что это даже лучше, если они не будут видеться… что так все легче забудется… И вообще… будет легче.

Легче не было. Нисколько. Ей было горько как никогда. Потому что именно сейчас в ночной темноте ей стало ясно как день, что она не может жить одна… Совершенно не может.

Телефон зазвонил неожиданно, и от слез она с трудом смогла вымолвить «алло»…

— Ну что, хлюпаешь?.. — Ритин голос был, как всегда, полон сочувствия.

«Как она почувствовала, что мне именно сейчас тяжелее всего?! Позвонила среди ночи!»

Марина так была рада, что кто-то интересуется ею… сочувствует… От этой поддержки близкого человека она снова начала рыдать.

— Хочешь, приеду прямо сейчас? — спросила Рита.

В ответ Марина только и смогла что благодарно похлюпать носом…

Они проговорили тогда всю ночь, до самого утра. Долго-долго… Вспоминали детство, куклы, мам, дачу…

Ее жалобы Рита выслушала терпеливо, не прерывая. И Марина поняла главное: у нее самая лучшая на свете подруга.

Сейчас Марина рассеянно смотрела, как тает в чашке кофейная пенка… Кофе остывал, но она не замечала этого. Сегодня с утра ей хотелось наконец хорошенько обдумать все, что случилось с ней за последнее время.

Те первые месяцы, когда Волков ушел, были действительно очень тяжелыми… Она здорово пила. И неизвестно, чем бы все закончилось, несмотря на поддержку Риты, если бы не легкий флирт, который она завела с бравым менеджером — американцем из строительной фирмы. Это скрашивало обиду, правда, совсем чуть-чуть.

Он был хорош собой, этот американец. И когда он на нее смотрел, взгляд у него был удивительный. Но она никак не думала, что эти ухаживания могут превратиться во что-то серьезное. Просто ловила себя на том, что хочет с их помощью забыть обиду. Однако вышло иначе.

Тот вечер она могла сейчас припомнить в мельчайших деталях…

За спиной слышалась музыка, веселые голоса… Внизу была темная, тихая вода. Она стояла на верхней палубе прогулочного теплохода. (Усиленно ухаживающий за ней Джон пригласил ее прокатиться…)

«Как незаметно пролетает молодость… По сути дела, это каких-то несколько лет на фоне длинной-длинной жизни», — думала Марина, глядя на темную осеннюю воду Москвы-реки.

Джон подошел и встал рядом.

— Я очень благодарен тебе за то, что ты не отказалась участвовать в этом маленьком празднике… — сказал он, положив руку поверх ее ладони, лежащей на поручне. Марина постаралась незаметно, как бы невзначай, освободить ладонь… Он так же спокойно сделал вид, что ничего не заметил.

Все последнее время их отношения развивались совсем не так, как бы ему хотелось: он приглашал ее поужинать — она отказывалась, придумывая «очень уважительную» причину. Он звонил и предлагал встретиться — она притворялась, что страшно занята…

Теплоход зафрахтовала строительная фирма Джона, чтобы отметить удачную сделку. И отказаться на этот раз ей почему-то не захотелось.

Рано стемнело. За бортом теплохода скользили зажигающиеся огни… Марину удивляло, как красивы были темные берега… Одинокий костер… фонарь на бакене и черная ворона, сидящая рядом с ним, огоньки машин — все казалось с теплохода необычайно таинственным и романтичным.

Мимо проплыл встречный теплоход: на его верхней палубе играл маленький джаз-банд… В ярком круге света ясно было видно, как старается контрабасист… На палубе рядом с джаз-бандом стояли мужчины в белых рубашках… Один из них помахал Марине рукой. Он показался ей похожим на Волкова…

А что, возможно, ее муж сейчас тоже гуляет, плавает на теплоходе и машет приглянувшемуся стройному женскому силуэту… И возможно, это и вправду он… Не узнал — и радостно машет, идиот.

Звуки джаз-банда быстро таяли в воздухе…

«Надежды маленький оркестрик под управлением любви», — прошептала она, провожая взглядом теплоход. Возможно, это последний рейс — навигация заканчивалась… Впереди была зима.

Теплоход с освещенной палубой и «маленьким оркестриком надежды» давно скрылся из виду… Река вокруг была пустынна и темна. Точно так же было у нее на душе.

— Ты скоро уезжаешь?.. — Она повернулась к Джону. Сейчас она испытывала к нему почти нежность за то, что он стоял рядом, просто за то, что она была не одна.

Но Джон молчал и, посвистывая, смотрел на темную воду.

— Джон!

— Видишь ли, Марина…

— Что-то изменилось в твоих планах? Говори…

— Да, собственно, что тут говорить… Я решил остаться — подписал еще один контракт.

— Как это?

— Так… — Джон опять, вроде бы даже, как ей показалось, со скукой в голосе, просвистел свой нехитрый мотивчик…

— Ты же говорил, что «в этой России можно сойти с ума»…

— Я и сошел. Хочу остаться. Разве не сумасшествие?.. — Он засмеялся. — Да нет… Если серьезно, то мне предложили более высокую должность, больше денег… И я отчего-то решил, что это выгодно. Понимаешь?

— Нет…