Книга Леший и Кикимора - Вера Копейко

Дурацкая мысль, одернул он себя. Такая может прийти разве что спьяну.

Но что-то в ней есть трезвое, думал он, умываясь ледяной водой, потом растирая шею жестким полотенцем. Когда он разогнал кровь, а черная махровая ткань, пропитанная влагой, обвисла, уцепившись за деревянный крючок, до него наконец дошло.

Если нечего продать из вещей, почему не попытаться продать слова? Их купят, если в них кроется смысл, которого добиваются другие. А он слышал от Анны, кое-кто добивается. Она говорила, что к ее матери подкатывались в Москве, спрашивали — нашла ли профессор Удальцова формулу, по которой можно вывести голубых шиншилл.

Витечка снял тетради с полок и засел за них. Ему казалось, что он узнает, вернее, почует самое ценное И чем дальше он читал записи Анниной бабушки, тем больше удивлялся самому себе Да он почти специалист! Оказывается, нахватался знаний от жены, не стремясь к тому. Теперь с легкостью понимал то, что написала ее бабушка.

Теща явилась в Суходольск без звонка, энергичная, свежая, неутомимая. Взглянув на бледного, озабоченного Витечку, Светлана Петровна поморщилась и предложила без вступления:

— Излагай, чем занят.

— Читаю. — Он пожал плечами. Рассказал, что читает. — Еще бы немного, — закончил он возбужденно, — голубые шиншиллы родились бы у вашей матери.

— А ты увлекся, — заметила она. — Пожалуй, Анна взяла бы тебя в напарники, — сказала Светлана Петровна.

Витечка усмехнулся.

— Вы знаете, мне показалось, что смерть вашей матери была какая-то… странная. Как и всех ее животных.

Светлана Петровна вздохнула:

— Так казалось многим.

— Понятно, — кивнул он. — Этим никто не занимался.

— А кто мог? Да и как? — Она пожала плечами. — Скажи мне лучше, как дела у вас с Анной?

Витечка рассказал.

— Она, конечно, девочка упрямая, — вздохнула теща, — если ей не дать того, чего она хочет, я тебе не завидую. Она, знаешь ли, из тех, кто позволяет себя любить. Но не грусти, такие женщины обучаемы. Для этого нужно время, усилия и поощрения. Готов ли ты? Помнишь, я тебе уже намекала на это, когда ты женился на моей дочери. Почему-то, Витечка, я любила тебя всегда. С шестого класса. — Светлана Петровна засмеялась.

— Но я влюбился в Анну в четвертом.

— Но мы-то тогда учились в шесто-ом, — настаивала она. — Может быть, я хотела, чтобы Аннина жизнь строилась по моей модели. Мы с ее отцом сидели за одной партой с первого класса. Это так здорово — знать человека всю жизнь. Ты как будто живешь сразу двумя жизнями. Мужской и женской.

— А что в том хорошего?

— Лучше понимаешь партнера, заимствуешь кое-что из характера, тебе с ним легче. Поэтому должна сказать вот что. Если ты хочешь остаться с ней…

— Конечно. — Витечка перебил тещу. — Я однолюб. Мне нельзя без Анны, — затараторил он.

— Желаю удачи. Но повторяю, она такая же крепкая, как ее широкая кость. Если она хочет заниматься шиншиллами, она будет добиваться этого всю жизнь. Лучше дать ей желаемое раньше, Витечка, чем будет слишком поздно.

Он кивнул. Он знал характер Анны. Но не поэтому ли его всегда тянуло к ней? Прислониться.

Витечка рассказал Светлане Петровне о предложении Никиты.

— Я помню твоего друга, — сказала она. — Никита всегда был парень с головой. И видимо, еще с кое-какими качествами, — она засмеялась, — если сумел жениться на виноградной девушке.

— Она наполовину русская.

— Но на другую-то половину нет. — Она снова засмеялась. — А в России парней, я думаю, миллионов тридцать, не меньше. Если иметь в виду свободных. — Он хмыкнул. — А если учесть, что разводятся каждый день и тысячами, то Никита мог бы затеряться среди них.

— Но он не из тех, кто затеряется или растеряется, — засмеялся Витечка.

— Вот и я о том. Знаешь, это хорошее предложение. Если вложить деньги в такое дело, прибыль можно пустить на шиншилл. — Она помолчала. — Мне нравится идея разливать вино в пакеты. Тем более что ты изучал в политехническом институте упаковочные материалы.

— Потому он и предложил мне, — заметил Витечка.

— Я помню, ты собирался даже получить патент на что-то. — Она нахмурилась.

— Вам Анна говорила? — Витечка порозовел.

— Конечно, она так гордилась тобой.

— Не вышло, — бросил он. — Тогда все разваливалось.

— Не твоя вина. Но все, что было у тебя в голове, там и осталось. — Она махнула рукой. — Я думаю, шанс нельзя упускать.

— Но деньги, Светлана Петровна. Кредит мне никто не даст. И потом, платить проценты…

— Пошли, — сказала она, быстро поднявшись с дивана и поманив его за собой. — Ты невольно подсказал мне кое-что…

Она направилась в ванную. Он удивился, но шел следом.

— Вот. — Она открыла шкаф и кивнула на верхнюю полку. — Там есть кое-что…

Витечка недоуменно смотрел на нее.

— Я уже думал об этом. Я ведь говорил вам, я даже читал…

— Вот именно. Ты ведь не просто так, я думаю, читал эти тетради. Не для того, чтобы крепче спать, — она по-кошачьи фыркнула, — когда жены нет дома. Если эта мысль пришла нам обоим, — сказала она, — значит, она правильная. Покупателя найду я.

Он еще не убрал лестницу, поэтому теща быстро подвинула ее к шкафу. Витечка не успел помочь, как она уже поднялась на самую верхнюю ступеньку.

— Держи! — крикнула Светлана Петровна, протягивая ему папки. — Это стоит кое-чего. Я знаю.

Витечка нерешительно смотрел на тещу.

— Она меня убьет.

— Может. Но если все сделать тихо, выживешь. — Она засмеялась. — Витечка, у тебя нет вариантов. Ты это понимаешь сам.

Он испытал облегчение, будто кто-то разрешил ему взять себе кошелек с деньгами, который он нашел на дороге, но не рискнул поднять из опасения, что кто-то его подкинул намеренно, чтобы спровоцировать.

— Сейчас хорошо продается… умное слово, — говорила Светлана Петровна, а глаза ее блестели в свете лампы, висевшей на потолке в прозрачном плафоне. — Муж называет меня виртуальной авантюристкой. — Она засмеялась. — Это мне нравится. Я могу придумать все. Но труды и эмоции — извините. Они ваши.

Он стоял, закинув голову, смотрел на лицо, в котором нет и капли сходства с Анниным. Оно сейчас такое молодое и… шкодливое, как говорила о своей новоявленной родственнице Витечкина мать, женщина совершенно другого склада. Витечке казалось, что мать никогда не была молодой, а всегда зрелой, все на свете и обо всем знающей женщиной, которая ничему не удивлялась, но осуждала охотно.

Витечка смотрел на свою тещу и улыбался, хотя ему совсем недавно было не до веселья. Но от ее глаз, от лица, от губ шло столько энергии, что он чувствовал, как его спину колет, словно еловыми иголками, на которых они занимались любовью с Анной в медовый месяц в Разбойном Бору. Эта женщина вышла замуж в восемнадцать лет за своего ровесника и родила Анну в девятнадцать.