Книга 10 вещей, которые я теперь знаю о любви - Сара Батлер

— Поэтому папа что?

— Ничего.

Я наполняю бокал. Почему он не хотел меня видеть после ее смерти? Я была маленькой, но запомнила это.

— Не надо думать, что он не любил тебя, Алиса, — говорит Тилли.

— С чего бы мне так думать?

Тилли пожимает плечами, покусывая нижнюю губу.

— Вообще-то, я хотела кое-что сказать.

Нам всегда было нелегко вместе. Помню, как однажды пришла в гости к однокласснице на каникулах: трое детей, двое родителей, и все было так непринужденно.

Смотрю, как Тилли складывает руки на животе.

— Я беременна, — говорит она.

Си чуть не пролила вино на пол. Мы все молчим. Тилли смотрит то на меня, то на Си, то снова на меня.

— Что ж, хорошо, что отец этого не застал, — говорит Си наконец.

Вижу, как на глазах Тилли выступают слезы.

— Прекрати, — шикаю я на Си.

Она скрещивает руки на груди:

— А как Тоби это воспринял? Он собирается уйти от жены?

Судя по ее тону, это что-то из области фантастики. Наверно, она даже права, но нельзя же так.

— Ты счастлива, Тилли?

Я сижу на соседнем диване. Тянусь к ней, беру ее за руку: теплая ладонь вся повлажнела от пота. Сестра смотрит на меня с благодарностью. Я ловлю ее взгляд и улыбаюсь. Она кивает, и по ее щеке катится слеза.

— Тебе уже почти сорок, Тилли, — говорит Си.

Тилли сжимает губы и снова кивает.

— Я не думала, что получится, — говорит она.

Си хмурится:

— Так вы это планировали? О чем он только думал?

Тилли чуть поворачивается, и диван стонет, жалобно, будто раненое животное.

— Он не знает.

Сестра произнесла это так тихо, что я едва разобрала.

— Ты ему скажешь? — спрашиваю.

Пожимает плечами.

— Он сбежит на край света, — говорит Си.

— Откуда тебе знать, как он поступит? — возражаю я.

— Она права, — подает голос Тилли. — Дети в его планы не входят.

— Так что, аборт? — спрашивает Си.

Тилли вздрагивает и сжимает мою руку. Я прислушиваюсь к глухому бормотанию телевизора наверху, к металлическому тиканью часов в гостиной.

— Я хочу этого ребенка, — говорит Тилли. — Я его рожу.

— И потеряешь Тоби? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами:

— Я знала, что это произойдет.

— Я снова стану тетей, — улыбаюсь я. — И ты тоже, Си.

— Что ж, если он будет платить алименты… — говорит Си.

Тилли качает головой.

— Это нелегко, Тилли.

— Я знаю.

Смотрю на Тилли. На ней голубые хлопковые брюки и рубашка-разлетайка. Представляю, как внутри нее свернулся малыш размером с мой палец или, может, с кулак.

— Когда… — начинаю я.

— Срок — два с половиной месяца, — говорит Тилли.

Си допивает вино залпом.

— Не знаю, — произносит она.

— Тебе и нечего тут знать, Си. Это личное дело Тилли. Мы тут, только чтобы поддержать ее, правда?

Я сверлю взглядом Си, пока она не пожимает плечами:

— Меня просто тревожит, что…

— Думаю, это надо отметить. — Я наполняю бокал Си и поднимаю свой. — За малыша Тилли! Счастья ему и любви. И пусть знает, что весь мир открыт перед ним.

Десять моментов, когда я хотел умереть

1. В первый день в школе, когда одна девочка стащила мой портфель, вынула оттуда все и рассмеялась.

2. После той встречи в кафе, когда я услышал «нет».

3. После того, как я узнал об аварии.

4. Перед тем, как я узнал об аварии.

5. Когда мама позвонила мне и рассказала, что натворил отец.

6. Вся та зима в Пристоне.

7. Когда мама умерла. Я приставил нож к запястью, но надавил недостаточно сильно.

8. Когда галерея разорилась и я потерял единственную любимую работу.

9. В тот раз, на пляже, — не потому, что я там не был счастлив, просто мне это казалось логичным.

10. Благодаря тебе я никогда не хотел этого по-настоящему. Но порой кажется, что так было бы легче, чем терпеть это все.

Я — трус, вот так вот просто: чертов трус. Возвращаюсь сюда, потому что не знаю, куда еще податься. Ты не поняла, что я хотел сказать. И это в общем-то справедливо. Выкапываю полупустую бутылку виски, свинчиваю крышку и пью прямо из горлышка. Огненный поток льется по горлу. Я уже слишком стар, чтобы сидеть на земле. Листья задержали большую часть влаги, но вода просочилась в почву — такое чувство, будто сидишь на мокром полотенце. Не важно. Поднимаю глаза и разглядываю цвета. Алиса. Доченька. Люблю. Прости. Отец.

Брайтон-Бич. Мы стояли у кромки воды — твоя мама и я, — держась за руки, босыми ногами касаясь твердых белых камней.

Было раннее утро, весь мир был пропитан запахом соли и водорослей.

— Можно набить карманы камнями — и вперед, — произнесла она.

Я растерянно посмотрел на нее, и тогда она рассказала мне о Вирджинии Вульф:

— Она зашла в реку в Суссексе. В рыбацких сапогах и меховом пальто, с большим камнем в кармане.

Я делаю еще пару глотков. Я давно уже не позволял себе этого, но ощущение медленного погружения мне знакомо.

Я набил все карманы — и штанов, и куртки, и рубашки; камни растягивали ткань, и она уже трещала по швам. Твоя мама смотрела на меня и смеялась. Я стал танцевать вокруг нее, потрясая своей ношей, а потом взял ее за руку и повел в море. Поначалу она шла охотно, чуть ли не вприпрыжку. На секунду замешкавшись, я пошел дальше, чувствуя, как одежда намокает, прилипая к телу, а камни тянут меня на дно. Твоя мама засомневалась, попыталась остановиться, выхватить руку, но я не пускал ее.

«Это была просто шутка, — говорил я ей потом. — Я не хотел причинить тебе вреда. Разумеется, не хотел. И вообще, это была твоя идея. Зачем вечно все портить? Это же была просто шутка».

Но я до сих пор помню панику в ее голосе, раздававшемся все громче над водой, и то глубокое умиротворение, что охватило меня, когда я заходил в море, держа ее за руку и не собираясь возвращаться.

Срываю листок с ветки над головой. Куст дрожит, осыпая мое укрытие каплями дождя, будто крошечными холодными пульками. Вдавливаю ноготь в зеленую пластинку, пока указательный палец не касается большого. Потом бросаю маленький полукруг на землю и отрываю еще кусочек, и еще, пока наконец не остается только черешок.