Книга Изгнанница. Поединок чести - Рикарда Джордан

— И как объяснила себе, как ты там оказался? — осведомился Авраам. — После погрома, в непосредственной близости от старого еврейского кладбища?

— Так уж близко к нему я не был, мне удалось отползти подальше, — заметил Соломон. — А впрочем… Откуда девушке из крепости знать, где десять лет назад располагалось еврейское кладбище? Габриэлла посчитала, что я стал жертвой грабителей — знаешь, в Новом Завете есть человечные истории. «Притча о добром самаритянине». Она вспомнилась Габриэлле. И я был одет не как еврей, скорее как купец или рыцарь — это делало историю правдивой. В любом случае я снова потерял сознание, когда меня подобрали, и в этот раз очнулся не так быстро. Я несколько недель пролежал в жару.

— Госпожа Габриэлла выходила тебя? — спросил Авраам.

Соломон кивнул со скорбным видом.

— Можно было сделать это и лучше, — сказал он, бросив взгляд на ногу. — Но я не жалуюсь, Габриэлла сделала все, что могла. Наверняка в юности ее учили основам целительства и уходу за больными. Во всяком случае, она не была так беспомощна, как другие благородные дамы. К тому же где-то нашелся некий цирюльник, который немного выровнял ногу. Как бы то ни было, я выжил и с того времени проживаю в Монтальбане, где меня считают военным врачом. Но я лечу и придворных, невзирая на веру и пол. Как-то я узнал о спасении Герлин и о том, что она вышла замуж. Да благословит их Вечный и подарит им мир! И вот я встречаю здесь дочь нашего давнего врага — и вижу знакомое украшение. Когда-то Герлин получила его в подарок от королевы Алиеноры. Так как же оно оказалось на шее дочери Лютгарт?

Авраам наполнил свой кубок вином. А затем рассказал все, что узнал о Дитмаре.

Междоусобица

Лауэнштайн — Тулуза, весна 1214 — весна 1217 года

Глава 1

Осенью 1214 года Дитмар из Лауэнштайна двинулся на захваченную Роландом Орнемюнде крепость своего отца. Герлин и Флорис, Рюдигер и Ханзи присоединились к нему в Майнце, и теперь его сопровождало около сотни рыцарей и их оруженосцев. Их число постоянно увеличивалось по мере того, как они приближались к Франконскому лесу. Дитрих Орнемюнде всегда жил в мире с соседями. И он, и его отец пользовались уважением у других феодалов и ленников. После смерти Дитриха из франконских рыцарей лишь хозяева одной оборонительной крепости перешли на сторону захватчика Роланда — они были оскорблены одним из судебных решений Дитриха. В лучшем случае сейчас Штайнбах мог соблюдать нейтралитет, а вот остальные хозяева крепостей и ленники сразу же заявили о готовности предоставить рыцарей. Даже младшие сыновья феодалов присоединились к военному походу и вели за собой пять-шесть рыцарей своего отца.

— Все это здорово, но не обязательно упрощает задачу, — вздохнул Флорис, который ехал во главе рыцарей со своим приемным сыном.

Воины короля и епископа, несомненно, признавали Дитмара своим командиром и беспрекословно подчинялись ему, а вот между воинами вспомогательных отрядов шли споры, кто чей командир.

— Но ведь они, несомненно, наше подкрепление! — бодро заявил Дитмар.

В эти дни юному предводителю военного похода ничего не могло испортить настроения, ведь с каждым шагом лошади он приближался к любимой Софии, даже если всадники продвигались не слишком быстро. По совету Флориса они избегали переполненных путниками и всадниками торговых дорог. Роланд не должен был раньше времени проведать о наступлении. Рыцарям и их свите часто приходилось пробираться по непроходимой местности — на большей части территории графства Лауэнштайн еще не было хоть каких-то дорог. Хоть здесь и не было высоких гор или глубоких пропастей, но холмы следовали один за другим, так что приходилось ехать либо с горы, либо на гору.

Протяженные участки, где можно было скакать галопом или даже пускать лошадей рысью, были редкостью.

Флорис пожал плечами:

— Разумеется, большое количество рыцарей придает значимость военному походу. Когда все они займут позиции перед Лауэнштайном, это будет выглядеть устрашающе. Но, чтобы можно было рассчитывать на них во время битвы, они должны подчиняться приказам, а не как сейчас — сражаться за честь передать Роланду письмо с объявлением вражды. Похоже, твой дальний родственник и после захвата Лауэнштайна не снискал уважения. Почти все в округе не прочь свести с ним счеты.

— Об этом они могут сообщить в личных письмах, — заметил Дитмар. Наряду с самым важным письмом рыцаря, бросающего вызов, его союзники также отправляли письма с обоснованием своего участия во вражде. — И письмо передаст господин Конрад из Нойенвальде. Это должно устроить всех — ведь он заслуженный рыцарь, отмеченный кайзером, и наследник соседней крепости.

Когда-то господин Конрад был одним из советников кайзера Оттона, однако теперь был глубоко предан королю Фридриху. Одного возраста с Рюдигером, он, несомненно, был рыцарем без страха и упрека. Вместе со своим отцом Лораном он помогал Герлин после смерти Дитриха. Теперь хозяева Нойенвальде предоставляли свою крепость в качестве опорной базы для небольшого войска Дитмара, пока не будет построена осадная крепость. В их замке Герлин отвели комнаты в женских покоях, мать Конрада Этельберта и его юная жена Клара дружелюбно приняли ее. Клара даже смогла кое-что рассказать о Софии Орнемюнде, и Герлин жадно выслушала ее. Ведь она в первый раз слышала что-то об этой девочке из уст женщины!

— Мужчины все как один твердят, что девушка невероятно красива, что она кроткая и благонравная. Все это не сходится с тем, что я знаю о ее родителях! — заявила она хозяйкам Нойенвальде. — Если бы вы могли рассказать мне подробней…

Клара пожала плечами:

— Ну, настолько близко я с ней не знакома. Я меньше года училась с ней в школе при монастыре Святого Теодора. И тогда она ничем не выделялась. Этакая серая мышка, ужасно стеснительная. Что неудивительно, если учесть, как мы все с ней обходились. Она стала изгоем, как только мы узнали, каким образом ее отец получил Лауэнштайн. Сейчас мне, правда, стыдно за все те насмешки и оскорбления. София была ни при чем, что не уставали повторять монашки. Им нравилась София, она была послушной и старательно училась, — в отличие от некоторых из нас. — В глазах Клары появился шаловливый блеск, она была чрезвычайно непоседливой девушкой.

— И если бы вы видели, как они живут в Лауэнштайне! — добавила Этельберта. — Из девушки могла вырасти лишь потаскуха или монашка — простите меня за грубость. Но мужчин, которых Роланд собирает как своих «рыцарей», можно назвать какими угодно, но не учтивыми. Девушка может либо отдаться им, либо спастись бегством. Маленькая София выбрала последнее. Мне было жаль ее, когда мы все заставили монашек отправить ее домой. Но, разумеется, мы не могли допустить, чтобы грабитель и мошенник пользовался привилегиями хозяина крепости. Это было бы и против вашей воли, госпожа Герлин.

Герлин кивнула и поблагодарила старую верную подругу. Но судьба девушки Софии впервые тронула ее сердце. До этого момента она представляла себе нежеланную даму сердца ее сына как сильную и холодную красавицу. Но если он действительно влюбился в робкую, несчастную девушку, она не сможет испытывать неприязнь к Софии Орнемюнде.