Книга Любовник тетушки Маргарет - Мейвис Чик

Соображения, по которым Оксфорд выбрал именно это, вполне оправдались: прекрасный вид из окна спальни, кровать под балдахином, старинная мебель и картины, отличная кухня, изысканный выбор вин, столовая, обшитая дубовыми панелями, особый стиль… Но мы чувствовали себя скорее гостями в подлинном смысле слова, чем анонимными постояльцами, прибывшими для романтического свидания, чтобы потом просто расплатиться и ехать дальше. Хотя это делало более возвышенным предвкушение любовной развязки. С момента приезда и до того, как отправиться в постель, мы испытывали бурный прилив энергии, но возможностей дать ей выход было мало.

Мы прибыли позже, чем предполагалось, — прокололи колесо, что едва ли можно было счесть хорошим предзнаменованием. Пока Саймон возился с машинной, я, греясь на солнышке у обочины, читала о красотах Хексемского аббатства и памятниках романской архитектуры Корбриджа, в надежде, что у нас найдется время ознакомиться с ними… Наблюдая за тем, как Саймон выполняет эту сугубо мужскую обязанность, — разумеется, ему потребовалось некоторое время, чтобы освободиться от скованности, вполне естественной, когда за тобой наблюдают, — я испытывала некоторое смущение, потому что он снял рубашку и, постелив коврик, залез под машину. То и дело я переводила взгляд с саксонских склепов Хексемского аббатства и росписей пятнадцатого века на поросшую волосами грудь, невольно думая о том, что скоро она станет менее отстраненным и более чувственным фактором моей жизни…

По дороге говорили на общие темы: о проекте больницы, над которым он работал в Оксфорде, о видах за окнами автомобиля, иронически — о Верити. Какое-то время мы слушали «Тристана и Изольду» — не совсем подходящее к случаю, но такое красивое произведение. Погода, еще недавно ветреная и холодная, сменилась теплой и приятной, в атмосфере витало предвкушение праздника. В одном месте нам пришлось несколько миль тащиться за грузовиком, который вез свиней, и Саймон попросил, чтобы я зажала ему нос. Мы весело расхохотались, и у меня с языка чуть было не сорвалась пословица: «Любовники, которые вместе смеются, вместе и остаются», но я вовремя одернула себя: мистер и миссис Криппен,[48]наверное, тоже любили пошутить в первые свои годы…

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, когда мы свернули налево у Дарлингтона.

— Отлично. — И я улыбнулась, хотя очень хотелось добавить: «Если бы у меня не начинало сосать под ложечкой каждый раз, когда вы задаете подобные вопросы».

Вероятно, самым раздражающим ощущением, пока мы двигались на север, было для меня то, что он казался куда более раскованным, чем я. Вероятно, просто хорошо умел себя контролировать. Я тоже чуть-чуть успокоилась, когда мы наконец приехали и, взявшись за руки, стали смотреть на увитый плющом мирный фасад «Поместья Марстона», с крыльца которого спускался высокий худой человек преклонных лет в твидовом пиджаке и кавалерийских бежевых галифе. Потирая руки так, словно мыл их на ходу, и направляясь к нам, человек приговаривал:

— Добро пожаловать, добро пожаловать. Вы немного припозднились, но это ничего, ничего…

Пожав руку Оксфорду, потом мне, он взял наши легкие дорожные сумки и, смешно семеня, повел нас в дом.

Следуя за ним, я отметила про себя, что вывеска «Отель» была очень маленькой и незаметной, — впрочем, и само наше мероприятие скорее напоминало сцену из «Возвращения в Брайдсхед»,[49]чем туристскую поездку.

Оксфорд зарегистрировался, и хозяин сопроводил нас по лестнице с искусно украшенными резьбой перилами наверх, в комнату, которую называл «эркерной» и которая больше напоминала вдовий будуар, чем номер в гостинице. Спинка кровати была отделана гобеленом, явно купленным не на недавнем аукционе. Два кресла обиты той же гобеленовой тканью, из которой были сделаны оконные шторы и полог кровати. Стены обшиты деревянными панелями. Я запаниковала, не обнаружив ванной, но тяжелая дверь, ведущая в нее, оказалась наполовину скрыта старинной парчовой занавеской. Что мне особенно нравится в таких домах, так это обилие естественно вписывающихся в интерьер восхитительных тканей, используемых для драпировки, — они могут быть выцветшими и кое-где протершимися, но все равно выглядят величественно. Постельное покрывало, видимо, недавно вытащили из веронской пыли — густо-розовое, украшенное шелковой вышивкой и такое тяжелое, что, когда я приподняла, а потом отпустила угол, он, упав на подушку, оставил на ней впечатляющую вмятину.

Все, что делал наш хозяин, он делал без намека на подобострастие наемного слуги. За занавеской, которую он отдернул, взору открылись огромная белая ванна, черно-белый в шашечку кафельный пол и шикарная по сравнению с полом облицовка стен.

— Стиль времен Эдуардов, — пояснил он на мое восхищенное «О-о-о!». — Правда, немного осовременено. Мы успели это сделать до того, как ребята из местной администрации занесли усадьбу в список охраняемых памятников архитектуры. В любом случае лучше иметь водопровод, чем удобства образца викторианской готики. Вы согласны?

Мы лишь дружно кивнули, поскольку напрочь утратили дар речи. Он закрыл дверь и поправил занавеску.

— Ванна и ватерклозет — новейшие. Горячая вода — без ограничений. Вот, собственно, и все, что вам пока необходимо знать. — Он проследовал к выходу и остановился за дверью в коридоре. Собираясь воспользоваться предложенным водным изобилием и уже направляясь в ванную, я подумала, что Оксфорд сейчас даст ему чаевые. Роджер обычно поступал именно так. Но наш хозяин, снова потирая руки, сообщил: — Обычно мы устраиваем аперитив перед ужином в гостиной. — Взгляд на часы. — В половине седьмого вам удобно? Там я расскажу остальное. — И удалился.

О том, чтобы немедленно продолжить «ломать преграды», как я мысленно это называла, теперь не могло быть и речи. Сверившись с часами, мы обнаружили, что осталось всего тридцать минут на то, чтобы подобающим образом одеться к ужину. У меня мелькнула было мысль на все наплевать, упасть поперек роскошной кровати и сказать что-нибудь призывно-искусительное чуть хрипловатым голосом, но здравый смысл победил. Либо мы откажемся от аперитива, понимая, что в этом случае кто-нибудь наверняка будет настойчиво стучать в нашу дверь, либо принимаем правила игры. Мы переглянулись, одновременно плюхнулись на кровать и расхохотались — отнюдь не искусительно, а безудержно весело, закрывая лица руками.

— Интересно, как бы прореагировал его светлость, если бы я спросил, где здесь поблизости можно купить презервативы?

Представить себе это снисходительно-аристократическое лицо после такого вопроса — нет, это слишком.

— Он либо станет пунцовым и испарится, либо сделает вид, что не расслышал, — предположила я.

— Или отведет меня в сторону и скажет: «Послушайте, старина…», — подхватил Оксфорд, но в следующий момент, посмотрев на меня уже серьезно, добавил: — Простите, я не подумал.