Книга Тень королевы, или Слеза богини - Карина Тихонова

— «Моя жизнь в искусстве», — раздраженно прокомментировал Слава этот парад словоблудия. — Тень Станиставского… Ты замечаешь уровень его вопросов? «Кем вы хотели стать в детстве»? — передразнил он Бэлзу и злобно фыркнул. — Нет, ты подумай: приглашает на передачу певца мирового уровня и не знает, о чем его спросить! Это же просто неприлично! Все эти сю-сю му-сю он мог бы разводить дома, если бы Хворостовский решил завернуть к нему на чашку чая! Тебе интересно, есть ли слух у пятимесячного сына Хворостовского? Мне — нет. Думаю, что и большинству зрителей гораздо интересней Хворостовский-отец. Ведь его интервью, если это можно так назвать, транслируется на всю страну! Почему не спросить мнения Хворостовского о современном оперном спектакле? Меня, например, это очень интересует! Мы же здесь, в России, практически не видим новых мировых постановок! Что во главе угла: драматическое действие или музыка? Насколько сложен современный музыкальный язык? Такой же, как у Прокофьева и Шостаковича, или современные композиторы предпочитают его упрощать? Кого из современных композиторов он считает наиболее интересным? Какие требования предъявляются сейчас к исполнителям, помимо хорошего голоса и умения им владеть? Как он относится к эстрадной музыке, к мюзиклам, например? Не собирается ли, как Паваротти, попробовать себя в этом жанре? Тут же сидит жена Хворостовского, итальянка по имени Флоренс. Сидит просто как мебель, не раскрывая рта! Тоже певица, кстати! Почему не дать ей поучаствовать в разговоре? Тем более, что женщина прекрасно говорит по-русски! Ты представляешь, она выучила наш зубодробильный язык из любви к мужу! Разве это не достойно уважения? Почему не спросить, какой у нее голос, где она поет, собирается ли выступать дальше или уйдет в тень знаменитого мужа?

Слава подавился своим негодованием. Отдышался и веско заметил:

— Ведущий пришел на программу неподготовленным. Это называется непрофессионализм. Ненавижу непрофессионализм во всех его проявлениях. И потом, редактору программы давно пора напомнить господину Бэлзе, что зрителей интересует не его персона, а гости, которых он приглашает. Гости, которые вынуждены сидеть, не раскрывая рта, и слушать, как Бэлза повествует о себе. А его угодливые любезности в адрес этих гостей я считаю откровенно бестактными. Ты слышала, что он сказал Хворостовскому?

Слава сложил губки бантиком, захлопал ресницами и жеманно проговорил:

— «Ваш приезд в Россию становится почти таким же событием, как приезд Паваротти или Доминго…»

Он злобно рассмеялся.

— Сечешь? «Почти»! Он, что, указал Хворостовскому его порядковый номер? Для меня, как для любого нормального человека, приезд Хворостовского значит гораздо больше, чем одноразовая гастроль Паваротти или Доминго! Хотя бы потому, что он русский, хотя бы потому, что он приезжает гораздо чаще, чем избалованные западные примы… И потом, какое тут может быть сравнение? Они — тенора, Хворостовский — баритон… Один из лучших баритонов мира, если не самый лучший! Бэлза, что, не в курсе?

Он раздраженно отобрал у меня пульт и, не глядя, переключил канал.

— Извини, не могу на это смотреть спокойно. Позор, а не программа.

— Слава, успокойся! — попросила я. Меня взрыв эмоций гостя просто ошарашил. — Не кипятись!

— Не могу! — горячо повторил он. — Не могу успокоиться! Пойми, «Культура» — единственный канал, который служит критерием хорошего вкуса и интеллекта. Не должно там быть таких передач! Непозволительно держать ведущего, который задает вопросы такого низкого уровня! Который говорит либо пошлости, либо банальности! Причем говорит их невыносимо высокопарно. Система, конечно, понятная: попадает человек в обойму и становится затычкой в каждой дырке. Как Бэлза, например. Что, у нас нет других искусствоведов? Нет грамотных и интересных людей? Полно! Просто искать неохота! А всего-то и нужно: объявить конкурс и дать перспективным людям возможность себя показать! Вот и все!

— Добавки хочешь? — перебила я. Честно говоря, мне стало немного страшно.

Слава споткнулся на полуслове, посмотрел в пустую тарелку и ответил тоном ниже:

— Спасибо. Нет.

— Чай, кофе? — предложила я.

Слава вздохнул. Хрустнул пальцами и сказал обычным спокойным голосом:

— Извини. Я увлекся.

— Ничего страшного. Только не горячись так, — попросила я.

Гость криво усмехнулся и повторил:

— Ненавижу непрофессионализм. Больше всего на свете.

— Я не знала, что ты так хорошо разбираешься в искусстве, — почтительно сказала я, наливая Славе чай.

— Не так уж и хорошо. Я дилетант.

— Ничего себе дилетант! Это Бэлза по сравнению с тобой дилетант!

— Слава, а что ты говорил о современном оперном спектакле? Что-то про музыку и действие, — заинтересовалась я.

— А-а-а… Понимаешь, это очень давний спор. Как ты думаешь, что главней в опере: музыка или сюжет?

Я растерялась.

— Понятия не имею… Наверное все-таки музыка, раз это оперный театр.

Слава пожал плечами.

— Тебе интересно будет смотреть спектакль, в котором персонажи будут просто выходить к краю сцены, становиться в удобную для пения позу и добросовестно озвучивать свою партию?

Я почесала бровь.

— Не знаю… Наверное, нет.

Слава торжествующе щелкнул пальцами у меня под носом.

— Вот то-то и оно! Еще Глюк… Знаешь такого композитора? — спросил он.

— Знаю, — соврала я.

— Так вот, еще Глюк в восемнадцатом веке отстаивал принцип первенства драматического действия. Музыка — это просто дополнительный элемент спектакля. Главное — действие. Зрелище.

— Странно, что композитор поставил музыку на второе место, — заметила я.

— Он был умным человеком, — нетерпеливо ответил Слава. — Вот, того времени спор и не угасает. Что главнее: музыка или сюжет? И разные оперные режиссеры решали этот вопрос по-разному. Борис Покровский, например, разделяет точку зрения Глюка. То есть спектакль — прежде всего. Его должно быть интересно смотреть, а музыка просто дополнительный эмоциональный элемент этого спектакля. Есть режиссеры, которые считают наоборот… В общем…

И Слава развел руками.

— Театр! Театр…

— Понятно, — ответила я, сгорая от стыда. Какая же я малограмотная! — А где ты все это узнал?

— Дома, — ответил Слава рассеянно. — Родители очень любили оперу. У нас в Киеве был отличный оперный театр.

— А кто твои родители по профессии?

Слава немного помолчал.

— Врачи, — наконец ответил он. — Отличные профессионалы, между прочим. И меня учили прежде всего быть профессионалом, неважно, в какой области.

Он встал из-за стола и подвел итог:

— Борщ потрясающий. Спасибо. Накормила, напоила… Если еще искупаться позволишь — умру счастливым.