Книга Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - Роланд Харингтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я характерным жестом пощупал выпуклый бицепс.
— Дети для меня не экзотика. Я имею широкий опыт работы с разными возрастными группами, от младенцев до молодчиков, и со всеми умею говорить на присущем им языке.
Лица Водолеев выражали напряженное родительское внимание.
— Несмотря на моложавую внешность, я бывалый отец. Сыновья меня обожают, хотя вижу их редко, ибо бывшая жена ставит нашим встречам препоны. Так эта гарпия мстит мне за то, что во время брака я немножко распутничал.
Хозяева (со)чувственно вздохнули.
— Когда Харингтончики приезжают в Никсонвиль, скучно им не бывает. Днем мы ходим в тир, в театр, в трактир. А вечером я их укладываю спать, и они слушают у меня сказки, причем не обычные народные, а мои бесподобные. Часто эти баюшки-байки отражают мои научные интересы.
Умилившись при упоминании Роланда VI и Танкреда I, я вынул сигареты и закурил.
— Например, когда я писал книгу про Малюту Скуратова, то поражал детское воображение историями о боярском недоросле Мокруше, который становится сыном полка опричников и геройски себя проявляет во время разгрома мятежного Новгорода.
— Как это трогательно! — прошептала Водолейка.
— Так что, друзья, спокойно летите в космос. Я расскажу отпрыщам какую-нибудь занятную историю на сон грязнущий, а потом сяду смотреть телевизор. Сегодня будут давать фильм «Путевка в смерть», знаменитый триллер тридцатых годов.
Обрадованные супруги пошли собираться, а я надел уже сухой спорткомплект и проследовал в гостиную. Там я уселся в том самом кресле откуда месяц назад в первый раз увидел Флоринду. В мыслях я был далеко от кишащей детьми оккультной квартиры — за чертой Москвы в бархатном будуаре на бункер-даче…
Явились Водолеи и прервали мои мечтания. Рюкзаки за плечами, термосы под ногами — все говорило о том, что им предстоит неблизкий путь. Сознавая эпохальность начинания, в котором им предстояло участвовать, супруги вели себя героически, что значит обыденно: чесались, зевали, мигали.
— Желаю вам мягкой посадки! — улыбнулся я.
— Счастливо оставаться! — улыбнулись они.
— До встречи на родной земле! — улыбнулся я.
Водолеи взволнованно вышли вон. Я остался наедине с отпрыщами, которые продолжали бесноваться в детской.
Пора им показать, кто здесь босс!
Я открыл дверь в комнату и чуть не чертыхнулся. По стенам ходили огненные блики. Пахло стряпней. Посреди комнаты горел костер из книг («Бамби», «Буратино», «Бармалей»), над ним болталась корявая кастрюля. Вокруг костра прыгали Дантон и Демулен, а из кастрюли доносилось девчачье хныканье.
Дети играли в людоедов.
Я расправил плечи и педагогически заорал:
— Achtung Kinder![179]Сегодня вам не отведать du ragoût de Guillotine![180]
В два плевка погасил костер, вытащил из кастрюли покрытую солью и перцем жертву и сунул ее под одеяло. Затем поймал ее братиков, которые в приливе ярости ка(раб)кали(сь) по занавескам, и проделал с ними то же самое.
— Ты кто такой? — взвизгнул Дантон, ошеломленный непривычной расправой.
— Штатник, но душою русский.
— Президент Буш дурак!
— Сам дурак, — нашелся я.
Ребенок зверски скривился, и на мгновение его черты преобразились в рожицу врага рода человеческого. На лоб упала косая челка, под носом выросли квадратные усики.
— Ich gehe mit traumwandlerischer Sicherheit den Weg, den mich die Vorsehung gehen heisst![181]— заорал он.
— Hitler kaput! — отозвался я.
Пораженное молчание мальчугана свидетельствовало о том, что антифашистская реплика сработала. Я стал господином ситуации.
«Ну вот и хорошо, — подумал я. — Лиха беда начальник. Пора развлечь монстриков сказкой — мудрой, мучительной, мультикультурной».
Дорогие человечки! Слушайте историю про толстяка-босяка. Звали его Билли-Боб. По фамилии — Долтон. Отчества у Билли-Боба не было, потому что он был как американец, так и сирота.
Герой моей сказки был уродом из Арканзаса. Это забавный штат! Там среди сельского населения все женатики — родичи. Другими словами, кузен на кузенке лежит и в кузенке ковыряет. Зато какие в Арканзасе помидоры! Круглые, красные, лоснящиеся, размером со школьный глобус. Совсем как голова у Билли-Боба, которая, впрочем, со всех сторон была покрыта щетиной. А снизу с нее свисали внеочередные подбородки, тоже щетинистые. Но главной анатомической особенностью нашего антигероя было косматое брюхо, столь выдающееся, что пуп на нем торчал, как пик вонючий.
Дело в том, что Долтон любил поесть. Причем не только продукты из магазина. Увидит таракана — слопает. Поймает белку в колесе — живьем сжует. Птичка мимо уха пролетела — он в пасть ее хвать, прямо с клювом и перьями. Зато и внутри у него болело, и стул был жесткий.
Кроме того, Билли-Боб был страшный лентяй и лежебочка. Всю свою жизнь, вместо того чтобы усердно трудиться в попе лица на каком-нибудь примитивном поприще, жирник строил несбыточные планы. Эти гадкие грезы начались, когда он еще учился в школе.
В шестом классе он мечтал создать группу heavy metal[182]и стать рок-звездой, гастрономирующей по всему миру в окружении стада возбужденных фанаток. Но бесталанный толстопуз не умел играть на гитаре, что оставило музыкальный прожект в области секс-фантазии.
В восьмом классе он задумал поступить в мотоциклетную банду «Hell’s Angels»,[183]чтобы мчаться по шоссе на сверкающем «Харлей-Дэвидсоне», торговать и злоупотреблять наркотиками, а попутно совращать сочных фермерских дочерей из Айовы или Огайо. Однако эта идея тоже лопнула, так как оплывший оболтус не только не умел ездить на мотоцикле, которого у него и не было, но даже на велосипеде.
В десятом классе он решил получить квалификацию сутенера и переехать в столицу штата, Литл-Рок, где благодаря наличию сотен политиканов и лоббистов клиентов у него было бы хоть отбавляй. Но когда баснословный болван подкатился к одноклассницам с предложением поступить к нему на работу, они донесли на него директору, и тот устроил Билли-Бобу привод в полицию.
— А я когда вырасту хочу быть рэппером.
— Неужели в самом деле?
— Шалю я часто. Папу посылаю или матом с Демулькой и Гильоткой ругаюсь. А рэпперам все можно, они об этом песни поют.
