Книга Прикосновение - Анита Шрив

— Я вырос в Лондоне и Неаполе.

За окнами ресторана со стенами, обшитыми темными панелями, вниз по холму струится поток машин. Не более чем в тридцати метрах от их столика такси вошло в контакт с правой кистью Сидни. За барной стойкой официантка белой салфеткой полирует бокалы. Может быть, Сидни слушает своего собеседника, а может, грезит наяву. Как она относится к самоуверенному гостю, который может потребовать, чтобы специально для него открыли ресторан? Или он за это заплатил?

Через час-другой эта комната заполнится деловыми людьми обоих полов, готовыми выложить кругленькую сумму за чилийкого морского окуня или салаты с креветками. Сидни хорошо знает меню, но всегда старается приурочить свое появление в зале либо к началу, либо к концу обеда. Салаты здесь, конечно, исключительные. За последние несколько дней Сидни научилась есть только одной рукой даже достаточно сложные блюда.

— Чем вы занимаетесь? — спрашивает она у итальянца.

— Могу ли я вас кое о чем спросить? — начинает он, не отвечая на ее вопрос. Мистер Кавалли подносит к губам чашку кофе. Ранее Сидни заметила, что он положил в нее очень много сахара. Так много, что, ей кажется, сахар так и остался нерастворенным на дне чашки и теперь лежит там подобно илу. — Вы здесь живете? В этом отеле?

Сидни не хотелось обсуждать свое присутствие в этом неприметном отеле. Она никому не говорила, почему она здесь, хотя, наверное, местные служащие строят разные догадки. Двадцать два дня — это странное число. Слишком долго для турпоездки или командировки. В любом случае, им должно быть предельно ясно, что Сидни Скляр не занимается бизнесом.

— Я должна была выйти замуж, — говорит она, — но мой… — тут она затрудняется в выборе терминологии, которая так много может сообщить о ней, — мой жених передумал в день свадьбы. Я приехала сюда, чтобы провести свой антимедовый месяц.

— Мне очень жаль, — произносит мистер Кавалли. По его глазам она видит, что он говорит искренне. — Этот человек вас не заслуживал, — добавляет он.

— Вы этого не можете знать, — несколько запальчиво возражает Сидни.

«Что именно я защищаю? — спрашивает она себя. Джеффа? Свой выбор?» Она делает глоток кофе.

— Быть может, все наоборот, — добавляет Сидни.

— То, что вы это говорите, доказывает, что это не так. Так что я был прав. Он вас не заслуживал. Он как-то объяснил свое решение?

— Он просто не явился. Его отцу и брату пришлось отправиться на поиски. Я не знаю, на что он рассчитывал, просто исчезнув. В результате его появление было всеми замечено. Хотя стыдно было именно мне.

Мистер Кавалли кивает. Конечно, женщине всегда стыдно, когда ее бросают. Может быть, он думает, что это ее судьба?

— С его стороны это трусость и ничего более, — говорит мистер Кавалли.

— Он сказал, что, делая мне предложение, руководствовался неверными мотивами. Он сделал это, чтобы досадить брату.

— Его брат вас любил?

— Мне кажется, все было гораздо сложнее. Его брат не подавал виду, что любит меня. Честно говоря, как раз наоборот.

— Простите, если вам неприятен этот разговор.

— Я впервые говорю об этом. — Сидни складывает руки на коленях. Она чувствует внутри себя безоговорочную и такую желанную капитуляцию.

— Я не хотел бы ничего у вас выпытывать.

— На самом деле мне от этого легче.

— Я вижу.

— Просто это все было так… так… — она запинается. — Я была частью семьи, а теперь я им чужая. Они много для меня значили, я имею в виду его семью.

— И вам это помогло? — Мистер Кавалли указывает на отель.

— Думаю, да. Конечно, помогло. Не представляю, что бы я делала, если бы не приехала сюда.

Мистер Кавалли откидывается на спинку кожаного диванчика. Одной рукой он продолжает придерживать чашку с кофе. Его жесты не менее элегантны, чем покрой костюма.

Сидни чувствует, что их встреча необычна. Полирующая бокалы девушка наверняка примет их за еще одну влюбленную пару, хотя они не сделали и не сказали ничего, что могло бы на это указать. Все же Сидни не до конца ясна повестка дня, которая, безусловно, имеется. Она могла бы встать и уйти, так никогда и не узнав подтекста, который может заключаться в любопытстве или симпатии.

Но с другой стороны, этот мужчина кажется ей слишком искушенным в житейских делах, чтобы пытаться за ней ухаживать. Он должен знать, что она сейчас неспособна серьезно относиться к любви. С какой стороны ни посмотри, ему это невыгодно. Либо слишком доступна, либо вообще не расположена к романам.

— Я был когда-то влюблен, — произносит мистер Кавалли. Возможно, он тоже хочет поделиться с ней подобным опытом, чтобы выровнять ситуацию. У него изумительные манеры. Предвосхищая вопрос Сидни, он сообщает: — Она была англичанкой. Я познакомился с ней в университете. Ее родители были против.

— Должно быть, она была совсем юной, раз позволяла родителям так на себя влиять, — высказывает предположение Сидни.

— Возможно, в глубине души она меня боялась. Боялась того, что я захочу жить в Неаполе.

— Ее опасения были обоснованы? — спрашивает Сидни.

— Только если бы она этого захотела. Думаю, она так и не поняла, какую власть надо мной имела.

— А она все еще ее имеет? Власть?

— О да, — улыбаясь, отвечает он.

«У него чудесная улыбка», — думает Сидни. У мистера Кавалли большие глаза с тяжелыми веками, высокий лоб. Ему может быть как тридцать, так и сорок пять.

— Что с ней случилось? — спрашивает Сидни.

— Она сделала довольно неплохую карьеру в своем банке.

Сидни отпила кофе.

— Может быть, теперь она стала увереннее в себе и сможет бросить вызов родителям?

— Это было много лет назад, — говорит мистер Кавалли. — С тех пор она успела выйти замуж и развестись.

— Готова побиться об заклад, что ее родители об этом сожалеют, — говорит Сидни.

Мужчина улыбается.

— Сомневаюсь, что они вообще об этом думают. Они не из тех людей, которые оглядываются назад.

Сидни вздыхает.

— Жаль, что я не такая.

— Нет, не жаль, — возражает он. — Никогда не анализировать свои действия, свое прошлое, не думать о том, что могло бы произойти? О богатом гобелене, которым является вся предыдущая жизнь?

— Я рассчитывала на амнезию, — говорит Сидни.

— А сейчас у вас болит рука? — спрашивает он, кончиками пальцев касаясь гипса на ее запястье.

— Почти нет, — заверяет его Сидни. Она не чувствует прикосновения. Если она его не чувствует, значит, его нельзя считать прикосновением в обычном смысле этого слова. — Иногда болит по ночам.