Книга Адамово яблоко - Ольга Погодина-Кузьмина

— Ну а по мне, кто прекрасен, так это Игорек, — проговорил Равиль. — Нарцисс саронский, лилия долин. Давайте-ка закажем водки и выпьем за новый цветочек на нашей клумбе.

— Я бы хотел предложить всем французского вина, — возразил Август Петрович. — Я даже сам выпью для такого случая. Игорь, какое вино вы предпочитаете — сухое или мускат?

— Мне всё равно, — ответил Игорь.

— Нет, я настаиваю. Выбирайте. Стоимость не имеет значения, сегодня мой праздник.

— Может быть, тогда шабли, — назвал Игорь первое, что пришло на ум, чувствуя, как возвращается головная боль.

— Видите, дуся — у нас хоть и не антикварный рынок, а тоже встречаются редкости, — поворачиваясь к Августу Петровичу, заметил Равиль. — Нежный, избалованный, с дорогостоящими привычками. Кто-то же вырастил такую орхидею в наши прагматичные времена. И дал нам всем возможность насладиться прекрасным образом.

Филипп все ещё недоумевал.

— А про какое железо вы говорили?.. И кто такой Светлов? Я ничего не понял!

— Суть в том, дорогуша, что Август Сергеевич долго обхаживал своего коллегу-коллекционера, — ответил Равиль, — на предмет обмена любых вещей из своего собрания на ценного Диониса, который шел парой к уже наличествующей вакханке. Как я уразумел, эти подсвечники разделились в результате перепродажи, но изначально были парными, одного мастера, с одинаковыми надпилами на цоколе — по всей видимости, кто-то из бывших хозяев проверял, не золотые ли они…

— Да, ужасное варварство, — вытирая лысину аккуратным платочком, покивал Август Петрович. — Но теперь я предельно счастлив. Тем более, в такой приятной атмосфере. Мы будем как древние эллины — зрелые мужи и прекрасные юноши беседуют за пиршественным столом. Хочу добавить, что Игорь удивительно напоминает фаюмские портреты. Такой же прозрачный цвет лица и прекрасные говорящие глаза…

— Зачем такие аналогии, голубчик, — покачал головой толстый Китаец. — Портреты-то загробные. А Игорек наш хоть и мается похмельем, но пока вполне живой. Ему просто нужно немного взбодриться.

— А знаете анекдот, — хмыкнул Бяшка, нюхая принесенное и разлитое официантом вино. — Ты кто? Твой ангел-предохранитель. А почему с топором? Да настроение что-то неважное… Это, что ли, ваше шабли-гребли? А пахнет как лимонад «Буратино».

Равиль Маисович поднял бокал.

— Ну что, цветочки, выпьем за стремление к прекрасному во всех его проявлениях. Это чувство всегда внушает энтузиазм.

Филипп, жеманно промакивая губы салфеткой, внезапно предложил:

— Я тут подумала, мальчики, Игорь и ты, Шурик… Может, вам на пару квартиру снять? У вас общие проблемы, вам надо объединиться. Такие, как мы, должны поддерживать друг друга во всем.

— А платить ты будешь? — поинтересовался Бяшка.

— Почему я? Можете в долг взять у Равиля. Ты с Голицына стрясешь. А там что-нибудь придумаете.

— У меня есть деньги, — сказал Игорь. — Но в среду я должен ехать в Будапешт.

Он увидел, как во взглядах людей, сидящих за столом, мелькнуло беспокойство, словно мимо пролетела жужжащая муха. Видимо, у каждого были на то свои причины, но Игорю снова показалось, что все они вместе, даже Бяшка, что-то замышляют против него.

Он подумал, что ещё не поздно подняться и отправиться домой, но вместо этого залпом выпил вино, чувствуя себя совсем больным и отупевшим.

— И что ты забыл в Будапеште? — не слишком ловко изображая равнодушие, поинтересовался Бяшка, кроша в тарелку с супом хлеб.

— Прекрасный город, цветочек, — заявил Равиль Маисович. — Особенно, когда тебя там кто-то ждет.

— Меня никто не ждет. Просто здесь я всем мешаю, — возразил Игорь, сдерживая пьяную икоту. — Он всё там проплатил, чтобы от меня избавиться. Обучение какое-то, шесть месяцев, как будто я не понимаю! Но теперь мне всё равно. Пускай живет как хочет, пускай женится… А я тоже буду делать, что хочу! Тоже найду себе приключений. Я, между прочим, всё понимаю, я не такая простокваша, как вам кажется на первый взгляд.

Филипп заметил укоризненно:

— Никто так и не говорил. Но я считаю, это правильно, что ты решил ему ответить. Нельзя им позволять растирать о себя ноги!..

Игорь взглянул в лицо Равилю.

— А вас я видел на пляже в Аликанте. Вы ещё нам заработать предлагали с Вадиком. Это охранник, его ко мне приставили, чтобы я не потерялся. Зато теперь потерялся, ну и наплевать…

— В гостях у сказки под салатом заливье, — насмешливо хмыкнул Бяшка. — Персональная охрана, Будапешт… Прямо не верится, что с такими лютыми валютными одну водку пью.

— Бяша, хризантема моя, что это ты так распетушился? Всё задираешь малыша? — сверкнул щелочками заплывших глаз Равиль. — Не влюбился, случаем?

Бяшка резко хохотнул.

— Чтоб я влюбился без предоплаты? Я не девочка в песочнице.

Филипп не унимался.

— Ой, а я вспомнила — Жора, бармен, квартиру сдает! Надо позвонить ему срочно. Мне к девяти в клуб — если что, поедем вместе и возьмем ключи.

Лысый Август Петрович с дрожью в голосе вмешался в разговор:

— Я не совсем понимаю ситуацию. В чем состоит затруднение Игоря? Может быть, и моя помощь могла бы как-то быть полезна?..

— Игорь жил с очень богатым человеком, — снова с готовностью начал рассказывать Филипп. — А теперь этот спонсор его бросил…

— Никто меня не бросил! — оборвал его Игорь, хлопнув по столу ладонью. — Я сам! Мне плевать… Давайте ещё выпьем. Мне понравилось про ангела-хранителя… Главное, в тему. Только не надо мне сочувствовать. Спасибо, конечно, но я в порядке.

Он ещё хотел спросить Филиппа, настоящие ли у него сиськи и есть ли что-то между ног, но, очнувшись, осекся на полуслове. Как раз принесли горячее, и он понял, что должен поесть, хотя бы насильно, иначе снова потеряет ощущение реальности.

Игорь не знал, сколько времени они просидели за столом, но показалось, что довольно долго. Бяшка рассказывал ещё какие-то истории, Август Петрович охал и заводил глаза, Равиль часто отлучался поговорить по телефону. Филипп ушел раньше, чтобы подготовиться к работе — он выступал в ночном шоу в гей-клубе. Этот клуб находился где-то недалеко от ресторана, и когда они расплатились, Август Петрович предложил пройтись пешком.

Поднявшись из-за стола, Игорь обнаружил, что его плохо слушаются ноги, но на холодном воздухе он несколько взбодрился и протрезвел. Они пошли вперед вместе с Бяшкой, старики отстали, обсуждая какие-то свои дела.

— А этот… Равиль Маисович… он сутенер? — спросил Игорь.

— Китаец-то? Ага, вроде того.

— А он китаец?

— Ага, китайский мандарин… Говно вопрос, Гарик, — хмыкнул Бяшка, пряча озябшие руки в карманы короткой курточки с меховым воротником. — Сам-то откуда? В смысле — питерский?