Книга Только моя Япония (непридуманное) - Дмитрий Пригов

А вы знаете, армяне говорят, что Бах не немец, а армянин. —

Никакой реакции.

Грузин полагает, что его английский или немецкий (на каком уж они там изъяснялись?) недостаточно хорош и не до конца понятен, и он с нажимом уже и расстановкой повторяет:

А вы знаете, армяне-то говорят, что Бах вовсе и не немец, а чистый армянин! —

Опять никакой реакции.

Уже несколько раздраженно и настойчиво, даже чуть-чуть мерзковатым голосом он почти кричит:

Вы не понимаете! Вы не понимаете! Армяне говорят, что ваш Бах — вовсе не ваш Бах! Он не немец! Он армянин! —

Это их проблемы! — отвечает невозмутимый немец. Наверное, также и японцы. Они вполне довольствуются всем их окружающим, независимо от страны и времени порождения, внося свои, необходимые и достаточные изменения.

Таким вот примером может служить и ставшее только сейчас известным, открытым публичности, ответвление школы боевых искусств, специальная школа карате, обитающая ныне на Окинаве. Долгое время о ней никто даже и не слыхал. Ее адепты и ученики скрывались за завесой полнейшей неизвестности. Но сейчас она вышла наружу, была обследована специальными чиновниками специального антикриминального ведомства на предмет ее безопасности для государственного устройства, благополучия и нравственного состояния граждан. Некоторые, бывшие на этот счет серьезные сомнения и просто предубеждения с трудом, но разрешились. Особенность ее же состоит в том, что бойцы этой школы побеждают противника только дыханием, одним дыханием, единственно дыханием, но мощным и неотвратимым. Да, не нелепыми кошачеподобными манипуляциями рук и ног, не дикими неэстетичными выкриками, свойственными другим школам и так полюбившимся многочисленным зрителям кичевых фильмов с Брюсом Ли или Чаном. Нет, эти убирают врага в полнейшей тишине и неподвижности, абсолютно незаметно как для окружающих, так и для самого побежденного, неожиданно оказывающегося лежащим на земле в предсмертной коме. То есть все дело в длительном и осмысленном накоплении и концентрации дыхания, знаменитой индуистской праны. Конечно, истоки этого умения кроются в известных подвижнических и йогистских практиках древней Индии и их тибетских модификациях. Издревле и доныне в высокогорных, укрытых от посторонних глаз тибетских монастырях, где духовно-продвинутые ламы специализируются в левитации, давно уже существуют методы и технологии накопления праны и способности единоразово импульсом выбрасывать ее наружу в нужном направлении, получая реактивный эффект левитации или, скажем, прямой — поражение какого-либо дикого обезумевшего зверя. Начинающие же начинают с самого простого — они садятся и застывают в позе лотоса, затыкая все отверстия человеческого организма, и погружаются в непроницаемое молчание. Левой пяткой они затыкают задний проход, левой рукой — левое ухо и левую ноздрю, правую ноздрю и правое ухо, соответственно, правой рукой. Так проходят годы. Последующие этапы включают в себя обучение и постепенное овладение способностью запирать поры всей поверхности кожи и другие микроскопические каналы оттока энергии, даже такие наимельчайшие, вроде внутренних капилляров волос. И это, естественно, при беспрерывно неимоверном сосредоточении внимания на центральном месте обитания праны — точке чуть ниже центра живота. На это тоже уходят годы. Ясно, что сразу же припоминаются и византийские исихасты, неложно и в пандан общей мировой эзотерической практике определившие обитание высшего света именно в той же области и проводившие всю жизнь в созерцании его и отрешенности.

После многогодичной тренировки преуспевшие обитатели тибетских монастырей обладают удивительной возможностью плавать над расселинами и ущельями диких гор, над высоко вознесенными ледяными шапками вершин и над своей бывшей малой родиной — монастырем, где протекла их сокрытая от людских взоров, сокровенная и сосредоточенная подвижническая жизнь. Они появляются неожиданно в самых неожидаемых местах и в самое непредполагаемое время. От беспрерывного напряжения вся вегетативная сосудистая система выдавливается прямо на поверхность их кожи, придавая ей вид магического мраморного узора. Именно по ней и определяются постигшие и посвященные, так и называемые — мраморнокожие.

Что-либо более достоверное о них неизвестно. Практически никому, даже самым дотошным исследователям не удалось проникнуть дальше вышеизложенного, поскольку адептам этого учения, достигшим подобного невероятного умения не представляет трудности предугадать намерения и слабые хитрости обычных обитателей удаленных равнин. Члены же описываемой нами школы карате своей способностью концентрировать прану и мгновенным усилием выпускать ее как пучок в сторону противника, могут побеждать все и всех в мире, в любой его точке, даже не двинувшись с места. Ну, может быть, немного пошевельнувшись, покачнувшись в момент выпускания энергии от ее реактивной отдачи. Всем этим они в какой-то мере напоминают проектируемую и столь страстно желаемую американскими стратегами, но вряд ли достижимую в ближайшем обозримом времени систему противоракетной обороны.

Единственным же истинным и неимитируемым порождением японского духа было его мощное и величественное самурайство, ныне почти полностью искорененное, ушедшее как в песок, нигде просто больше не обнаруживаемое, разве только и проявляющееся вот в таких вспышках спортивного патриотизма. Примером нынешней молодежи служит отнюдь не легендарный Мисима (он и во времена своей романтической проповеди и чернороскошного самоубийства не очень-то влиял на умы молодежи), а все те же Леннон, Мадонна, Шарон Стоун, Тайсон, Гейтс и им подобные. Не буду перечислять весь набор — он вполне нам известен и по нашей собственной нехитрой жизни. Так что, как это ни странно и ни печально, по своей глубинной сути Япония постигается достаточно быстро, оставляя иллюзию и надежду на нечто непостижимое в глубинах и пространствах великого Китая. Для некоторого более внятного и наглядного, что ли, объяснения этой мысли я опять позволю себе привести свое небольшое стихотвореньице:

Вот ем японскую еду

И сравниваю я с китайской

В японской смысл весь на виду

В китайской же, как ни пытайся

Сравнить его с Ещеук Утан —

Он столькими еще укутан

Побочными смыслами

Что начинаешь сомневаться в истинности

любого прямого высказывания

о нем.

А самурайство, поразительное дело, исчезло. Да, да, как в песок ушло. Осталось только в фильмах Курасавы и ему подобных.

А что удивляться-то? Видимо, кончился определенный эон японско-самурайской культуры. Нечто похожее происходит сейчас и в России, где тоже кончился большой эон русской культуры, но все еще есть иллюзия его продолжения и возрождения, порождающая псевдоморфозы великой и пространственно необозримой российской государственности, имперскости и православия. Но очень уж удивляться не приходится. Кто сейчас вспомнит, что такое чересседельник. Даже я не знаю, правильно ли произнес, вернее, написал это слово. И к тому же не знаю, какой именно конкретный предмет имеется под ним в виду. Что-то из лошадиного убранства. А ведь буквально полстолетия назад почти 90 % земного населения в своем быту и трудовой деятельности были тесно повязаны с лошадью. На протяжении тысячелетий образ лошади так прочно вошел в мифы и культурный обиход человечества, что, казалось, никакая сила не изымет его из человеческого сознания. Ан, ушел. Ушел прекрасный, возвышенный и неодолимо привлекательный. Ушел и оставил лишь малый ностальгический след. Что уж тут удивляться исчезновению совсем недавнего самурайства или той же российской пресловутой недолгой, по историческим меркам, как бы неодолимой религиозности.