Книга Тайна похищенной башни - Александр Рудазов

– Золото и бриллианты… – тоскливо вздохнул Колобков. – Эх, опять я к шапочному разбору… Надеюсь, ту твою жемчужину не сперли?

– Она не моя. Я ее даже никогда не видел.

– Но она точно там? – не успокаивался Колобков. – Смотри, если окажется, что мы зазря перлись в такую даль…

– Вряд ли ее кто-то забрал, капитан. Посмотри на те лианы.

Колобков посмотрел и неохотно кивнул. Когда-то на храмовом острове располагался еще и сад. За пятьсот миллентумов, прошедших с ухода людей, он разросся и одичал, превратившись в густые джунгли. Лианы покрыли каменные стены сплошным ковром. Ворота тоже оплетены сверху донизу. Их явно никто не тревожил уже очень давно.

– Для живших здесь в древности это строение было святыней, – объяснил хумах. – Для тех, кто пришел после них, оно уже не было святыней, и они забрали все, что им понравилось. Но только то, что лежало снаружи. Они думали, что внутри живут злые духи, и боялись туда заходить. Поэтому и не заходили.

– Логично, – хмыкнул Колобков. – Ладно, пошли тогда. Там внутри есть какое-нибудь освещение?

– Зачем? – не понял Лайан. – Сейчас день.

Конечно же, освещение не потребовалось. Днем на Эйкре светло везде, где есть кислород. Даже в подземельях не нужны ни фонари, ни факелы.

Зато на пути встала другая преграда. Огромные бронзовые ворота. Слишком огромные и тяжелые, чтобы просто так их распахнуть.

Колобков легонько постучал по металлу костяшками пальцев. Послышалось тихое-тихое гудение.

– Сова, открывай, медведь пришел… – задумчиво произнес бизнесмен, опираясь на палку.

Разумеется, ему никто не открыл. Подумав еще немного, Колобков достал из кармана мел и принялся писать на стене. Намалевав «Здесь был Петя», он отошел на два шага назад и полюбовался своим художеством.

Гена тем временем медленно двинулся вдоль ворот, простукивая их тут и там. Везде один и тот же звук. И никаких признаков другого входа.

Чертанов сбросил с плеч рюкзак и уселся у стены, растирая зудящие ноги. Еще немного – и они просто отвалятся.

Лайан Кграшан уселся на задницу, наблюдая за действиями Колобкова и Гены. Хвост елозит влево-вправо, словно задавшись целью подмести каменный пол.

А Света неподвижно замерла у статуй при входе. Три метра в высоту, вытесанные с потрясающим мастерством, они привлекли внимание девушки сразу и надолго. Светлана всегда интересовалась древними культурами.

– Удивительно… – прошептала Света, благоговейно касаясь гладкой поверхности. – Сколько же им лет?..

Она тут же произвела мысленный подсчет. Этот храм был оставлен пятьсот миллентумов назад. Миллентум – это тысяча эйкрийских «дней». Тысяча циклов тепория. Один такой цикл длится сорок восемь земных часов. Соответственно, миллентум – это две тысячи земных дней, или пять с половиной лет.

Значит, этим статуям около трех тысяч лет!

– Пап, а давай возьмем их с собой? – предложила Света.

– Кого – их? – рассеянно обернулся Колобков.

– Вот эти статуи.

– А нафига нам всякие памятники? – удивленно моргнул любящий отец. – На металлолом сдать?

– Они каменные.

– Тем более – нафига?

– Эрмитажу пожертвуем… – смущенно прошептала Света.

– Чего-чего?..

– Это же исторические памятники… Очень древние…

– И очень тяжелые. На кой черт они Эрмитажу? У них в запасниках таких скульптур столько, что хоть вдоль мостовых расставляй вместо гаишников.

– Но им три тысячи лет, папа! – обиделась за статуи Света.

– Ну и что? Вон тому булыжнику, может быть, целых четыре тысячи. По-моему, от этого он не становится ценным.

Света печально вздохнула. Конечно, она и без того прекрасно понимала, что забрать статуи не получится. Как их доставить на «Чайку», такие здоровенные? Но она просто не могла стоять и спокойно смотреть, как пропадают бесценные исторические памятники.

– Скажите, Лайан, а как часто ваш народ посещает эти места? – вежливо спросила она у хумаха.

– Никогда не посещает, – ответил тот. – Здесь нет для нас ничего полезного, а мой народ не склонен к бесцельным передвижениям.

– Но вы же…

– Я – особый случай, – прервал девушку Лайан. – Среди хумахов тоже иногда встречаются непоседливые натуры. Я еще в молодости избороздил лапами весь наш остров – а потом отправился посмотреть и на другие. Но это исключение из правила.

Чертанов слушал разговоры остальных, с каждой минутой все сильнее клюя носом. И в конце концов задремал.

– Серега, вставай, чего разлегся? – почти сразу же прозвучало над ухом.

Чертанов ошалело заморгал, не понимая, почему лежит не в постели, а на каменной плите. Только через пару секунд до него дошло, что он не на «Чайке», а возле храма забытого бога.

– Подымайся, Серега, – скомандовал Колобков. – Идем на разведку.

Чертанов недоверчиво уставился на ворота. Одна из их створок оказалась приоткрытой. А ведь вроде и прикорнул-то всего на несколько минут.

– Петр Иваныч, а как вы их открыли?

– Смекалку проявили, как обычно, – пожал плечами шеф.

– А все-таки?

– Да делов-то… Вся и хитрость – рычаг, веревка и тягловой хуймяк. Любой бы сообразил.

Глава 17

Снаружи древний храм казался очень большим. Но только внутри стало видно, насколько он огромен. Каменный свод лежит где-то в запредельной выси, вдаль уходят бесконечные ряды гранитных скамей, а со стен бесстрастно глядят сотни лиц. И все покрыто толстенным слоем пыли.

Народ, выстроивший эту громаду, поклонялся человекоподобным богам. Правда, очень высоким. На облупившихся фресках повторяется один и тот же сюжет – люди, простирающиеся ниц перед трехметровыми великанами, закованными в доспехи. Все изображено в натуральную величину.

– Где моя жемчужина? – требовательно спросил Колобков, даже не глядя по сторонам.

– Вероятно, в главном святилище, – предположил Лайан Кграшан.

– А оно где?

– Предполагаю, что в конце того прохода за алтарем.

– А их там два. Тот, который узкий, или тот, который широкий?

– Не знаю, капитан.

– Ну и что мне прикажешь – монетку подбрасывать?

– Можно попробовать угадать.

– Угадывать ты в казино будешь. А тут надо хорошенько подумать.

Остановившись меж двумя проходами, Колобков принялся водить глазами влево-вправо. Левый проход поуже, правый пошире. Зато в левом пол и стены облицованы красным гранитом, а в правом все простенько, невзрачно.