Книга Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока - Гарольд Лэмб

Во вторник, седьмого, я созвал беков и знатных афганцев дилазаков и устроил совет. Мнения сошлись на таком решении: год подходит к концу, от месяца Рыбы остается немного дней, весь хлеб в равнине собрали. Если мы пойдем теперь в Савад, люди не найдут припасов и будут терпеть лишения. Следует двинуться через Амбахир Пани Мали, перейдя реку Савад выше Хашт-Нагара и совершить налет на равнинных афганцев юсуфзаев и мухаммедзаев (но не зимой), которые живут в долине вокруг Сангара. А на следующий год надлежит прийти сюда пораньше, ко времени сбора зерна, и хорошенько подумать об этих афганцах».

В этих кратких сообщениях ощущается несомненная связь с афганской легендой: здесь есть и эпизод с опьянением Бабура в присутствии посланца юсуфзаи, и прибытие Биби Мубарики с данью от ее народа, и отсрочка расправы над племенем. Судя по всему, Бабур больше не покушался на горные пастбища племени юсуфзаи, – должно быть, Биби Мубарике удалось наладить отношения между странствующим монархом и сильным племенем, караулившим перевал, ведущий в долину Сват, – один из путей к Инду.

Одним из последних достижений верного Касима было заключение некоего подобия соглашения между падишахом и не признающими компромиссов кочевниками. Племена, населяющие склоны Гиндукуша, отличались необъяснимой и неискоренимой привычкой беспрестанно перемещаться между своими летними и зимними пастбищами.

Бабур сделал попытку задержать их на зимовьях, расположенных близ Кабула, чтобы приобщить к оседлости, однако на это требовались продовольственные запасы. Их не было, и Бабур с горечью записал: «Жители степей по доброй воле никогда не согласились бы поселиться в Кабульской области. Явившись к Касим-беку, они попросили его о посредничестве насчет переселения в другое место. Касим-бек долго убеждал меня; в конце концов он получил для аймаков разрешение перекочевать в Кундуз и Баглан».

Зимой 1519 года Бабур выступил в поход, двинувшись через горы в стороне от проложенных троп. Воин, высланный вперед на поиски дороги, столкнулся с каким-то афганцем и, не мешкая, отрубил ему голову, чтобы доставить в лагерь военный трофей. Бабура позабавило, что на обратном пути воин-разведчик уронил и потерял отрезанную голову, к тому же он так и не принес нужных сведений.

«В тех местах тридцать или сорок лет назад пребывал один еретик по имени Шахбаз-каландар. Этот каландар склонил к ереси часть юсуфзаев и некоторых дилазаков. На отрогах горы Макам расположено несколько низеньких пригорков, которые господствуют над всей степью; с этих возвышенностей открывается очень обширный и широкий вид. Могила Шахбаз-каландара находилась там. Совершая прогулку, я проехал и осмотрел эту могилу. Мне пришло на ум, что в такой прекрасной местности совсем ни к чему быть могиле еретика каландара; я приказал ее разрушить и сровнять с землей. Так как эта местность была очень красива и приятна, я провел там некоторое время и съел маджун[40]».

Так Тигр оставил свою метку в окрестностях живописной долины. В родной Фергане он никогда не позволял себе ничего подобного.

Надежные каменные стены не спасли город в горах Баджаур, павший жертвой его дурного расположения духа. На свое несчастье, местные жители были язычниками, а не правоверными мусульманами – так, во всяком случае, утверждает сам Бабур. Он отправил в город парламентера из племени дилазаков, приказав правителю Баджаура открыть ворота и подчиниться падишаху, на что ему ответили «грубым отказом». Тогда Тигр остановил свое войско и встал лагерем возле стен города, чтобы подготовить осадное снаряжение – кожаные щиты и прикрытия для воинов, лестницы, а также – об этом в его воспоминаниях упоминается впервые – огнестрельное оружие.

«В четверг четвертого мухаррама вышел приказ воинам надевать доспехи, вооружаться и садиться на коней. Левое крыло должно было выйти вперед, перейти реку у переправы выше крепости Баджа-ур и встать к северо-западу от крепости в труднопроходимом неровном месте; правому крылу предписывалось занять место к западу от нижних ворот. Когда беки левого крыла под начальством Дуст-бека, перейдя реку, сходили с коней, из крепости вышли сто или сто пятьдесят пехотинцев и начали пускать стрелы. Беки двинулись вперед и вступили с ними в перестрелку. Они отогнали пехотинцев к крепости и прижали их к подножию вала; Мулла Абд аль-Малик Хасти, словно безумный, бросился на коне к валу; если бы лестницы и щиты были готовы и было не так поздно, мы тотчас взяли бы крепость. Мулла Турк Али и Тенгри Берди схватились с врагами, отрезали своим противникам головы и привезли в лагерь. Обоим был обещан подарок. Баджаурцы никогда еще не видали ружей и потому совершенно не опасались их; больше того, слыша ружейные выстрелы, они становились напротив стрелков и делали, издеваясь, всякие непристойные движения. В тот день Устад Али Кули застрелил из ружья пять человек, Вали Хазиначи уложил двоих. Другие ружейники тоже проявили в стрельбе большую лихость; простреливая щиты, кольчуги и палицы, они сбивали врагов одного за другим. К вечеру от ружей пало, быть может, семь, восемь или девять баджаурцев; после этого они уже не смели высунуть голову, боясь ружей. Был отдан такой приказ: «Пришла ночь. Воинам готовить осадные орудия и на заре подходить к крепости».

В пятницу пятого мухаррама в час утренней молитвы вышел приказ ударить в боевые литавры и каждому с назначенного места двинуться к крепости. Воины левого крыла и центра как один тронулись со своих позиций со щитами, поставили лестницы и полезли наверх; Устад Али Кули тоже был там. В эти дни он тоже хорошо стрелял из ружья и два раза выпалил из франкской пушки… Мухаммед Али Дженг-Дженг и его младший брат Науруз поднялись каждый на особую лестницу и пустили в ход копья и сабли. На другой лестнице Баба Ясаул, поднявшись на самый верх, разбивал и разрушал топором крепостную стену… Другие йигиты, невзирая на удары врагов и не обращая внимания на их камни и стрелы, усердно и ревностно разбивали и рушили укрепления.

К полудню северо-восточную башню, которую подкапывали люди Дуст-бека, удалось пробить; йигиты Дуст-бека обратили неприятеля в бегство и поднялись на башню. По изволению и милости великого Господа мы захватили столь укрепленную и неприступную крепость за два-три часа звездного времени.

Жители Баджаура, наши враги, были притом врагами всех мусульман. Эти люди, враждебные и непокорные, соблюдали к тому же обычаи неверных, и самое слово «ислам» было среди них забыто. Поэтому их предали всеобщему избиению, а женщины их и домочадцы все были взяты в плен. Избиению подверглось приблизительно три тысячи человек. Так как на восточной окраине крепости сражения не было, то несколько баджаурцев бежало через восточную сторону.

После взятия крепости я объехал и осмотрел укрепления. На крышах, на улицах, в переулках и в домах лежало бесконечное множество мертвецов; люди ходили туда и назад прямо по трупам… Я расположился в доме баджаурских султанов. Область Баджаура мы пожаловали Ходжа-и-Калану. Назначив ему в помощь множество отборных йигитов, я к вечерней молитве вернулся в лагерь».

Баджаур вовсе не был неприступной крепостью; его жителям никогда не приходилось видеть огнестрельное оружие или отражать приступы обученной армии. Горечь, которую Бабур испытал во время бойни в Карши, не удержала его от бессмысленного избиения побежденных горцев.