Книга Откровения танкового генерала СС - Курт Майер

Мы не имеем возможности наступать разомкнутым боевым порядком. Глубокий снег практически исключает любой маневр, превращая его в авантюру. Расход горючего и так превысил все мыслимые нормы. Ради сохранения темпа и фактора внезапности мы вынуждены следовать только по дороге.

Шульцу поставлена задача под прикрытием танков проехать через село и ожидать прибытия батальона в небольшом лесном массиве. Мой замысел: ошеломить противника внезапным прорывом головного отряда и, не снижая скорости, провести группу на юг.

Шульц, поднявшись на заднем сиденье мотоцикла с коляской, вытягивает руку вверх. Махнув мне, он кричит водителю: «Вперед!» Несколько секунд спустя первая группа бойцов исчезает между хатами, а остальная часть взвода устремляется за головным отрядом.

Макс Вертингер, мой новый водитель, наслышан о наших прежних вылазках и на полном ходу врывается в село. Непосредственно за нами сомкнутым боевым порядком следует ударная группа. Село оживает! Русские выбегают из хат и открывают огонь по нашей колонне. Но основная масса красноармейцев стремится укрыться в близлежащем лесном массиве. Слева замечаю противотанковое орудие, изготовленное к бою. Оно тут же обстреляно на ходу бойцами нашей колонны. За следующим поворотом в снегу залег оберштурмфюрер Шульц. Вопреки моему предупреждению он соскочил с мотоцикла и ведет яростную перестрелку с русскими, пока не погибает от выстрела в грудь. Тело павшего командира взвода привозит оберштурмфюрер Зандер. Потом, чтобы похоронить Шульца, нам пришлось взрывать мерзлую землю.

Сделав над нами круг, пикирующие бомбардировщики исчезают в западном направлении — они очистили территорию в Харькове. Пилоты в знак приветствия покачивают крыльями и обстреливают колонны русских. Впоследствии из показаний взятых в плен мы узнаем, что мы врезались в острие наступающего клина русских — 6-го гвардейского кавалерийского корпуса — и промчались сквозь него.

Мы кинжалом врезаемся в двигающиеся на запад колонны. 11 февраля во второй половине дня начинается страшная снежная буря, едва не парализовавшая наше продвижение вперед. Чтобы пробить путь, приходится действовать лопатами, но и от этого мало толку — машины замерли друг за другом, и нет никакой возможности для объезда. А «дорога» — глубокий ров в снегу. Танки, словно плуги, пробираются сквозь спрессованную снежную массу. Метр за метром вгрызаются они в сверкающую белую стену. Врага мы различаем как тень, силуэт. Обе стороны пытаются противостоять всесилию природы.

В сумерках мы оказываемся перед обширной балкой, я раздумываю, стоит ли нам забираться в полную сугробов низину. Если верить карте, балка эта насчитывает в ширину около километра. За ней — село, именно туда нам и надо, если мы, конечно, не намерены заживо похоронить себя в снегу. Отправляю несколько человек на льгжах в разведку.

Мы с Вюнше остаемся в боевом охранении, дожидаясь возвращения наших разведчиков. Те сообщат нам, следует ли предпринимать попытку одолеть этот ландшафт или же он непроходим.

Мы сидим, укрывшись за сугробом, вдруг прибегает кто-то из охранения:

— Танки!

И верно, этот парень не ошибся. Нам даже послышался гул двигателей. Вражеский танк показывается из-за заснеженного склона в нескольких сотнях метров от нас. Мы быстро предупреждаем экипаж нашего головного танка. Стрелок застыл у орудия, готовый в любую секунду открыть огонь. Танк медленно взбирается по склону. Макс Вюнше шепчет мне:

— Гляди-ка, он башню на нас направил! Видишь?

И вдруг боец из охранения заливисто хохочет. Оказывается, перед нами огромный сибирский бык, которого мы поспешили принять за танк. Неважная видимость в сумерках сыграла с нами злую шутку. Несмотря на то что мы еле живы от холода, покатываемся со смеху.

Часом позже мы уже в селе, изгнав красноармейцев из теплых гнездышек. На часах только шесть вечера, но тьма вокруг хоть глаз выколи — не разберешь, где свои, где чужие. Мы едва ползем по снегу, ни о какой ориентировке в кромешной тьме и речи быть не может. Выясняется, что мы угодили в самую гущу 6-го советского гвардейского корпуса. Артиллерия и обоз по-прежнему отрезаны от основной части ударной группы. В результате неприятельской атаки маршевая колонна оказалась рассечена надвое. Артиллеристам пришлось занять круговую оборону. По радио узнаю, что вражеский клин в 25 километрах от нас и что русские собрались нанести удар в направлении Краснограда. Однако подступы к Краснограду надежно прикрыты вовремя подоспевшим полком «Туле» дивизии «Мертвая голова». Основная же масса дивизии находится где-то в пути между Францией и Днепром!

Восточнее Харькова две усиленные полковые группировки ведут ожесточенные бои с противником. Защитники Змиева не выдерживают постоянных атак русских, поддерживаемых значительными силами танков. Под Роганью истончившаяся линия обороны едва удерживается под натиском усиливающихся атак русских. Сражения принимают все более ожесточенный характер, не чураясь жестокостей. Так, на аэродроме Рогань русские творили воистину страшные вещи с нашими пленными. Это выяснилось после удачно проведенной нами контратаки, когда мы обнаружили 50 обезображенных трупов. У десятерых наших бойцов были выколоты глаза и отрезаны половые органы, почти на всех трупах наблюдались следы ожогов, а еще десять человек представляли собой обугленные головешки.

Севернее Харькова противник также наседает: овладев Белгородом, армия русских сумела глубоко вклиниться на одном из участков северо-западнее Харькова. До утра 13 февраля харьковский оборонительный фронт на левом фланге вытянулся от Русских Тишков (севернее Русского) до станции Емцов и дальше к Фески.

Батальону боевых машин пехоты под командованием Йоахима Пайпера удается установить связь восточнее Змиева с 320-й пехотной дивизией и разгромить силы противника восточнее Водяного. Остатки 320-й пехотной дивизии потрепаны в боях до основания и представляют собой жалкое зрелище. Свыше 1500 раненых сразу же переправлены на транспортных средствах корпуса в тыл. Дивизия, бойцы которой от голода едва держатся на ногах, поступает на довольствие полка «Лейбштандарт».

Советы неудержимым потоком устремляются дальше на запад и приближаются к Днепропетровску. Весь наш Южный фронт в опасности. Вследствие развитий события по данному сценарию получаю приказ: невзирая на всю серьезность положения, в котором оказался Харьков, нанести удар в направлении Алексеевки и блокировать маршрут продвижения неприятеля.

По всему харьковскому фронту продолжает свирепствовать пурга. Снег залепляет оптику, мешая ориентироваться по пути следования на восток. В пути наша ударная группа не раз подвергается атакам русских. Однажды в полдень над нами кружит разведывательный самолет русских, сбрасывая сигнальные дымовые патроны. Мы окружены наступающими силами Советов. Сутки спустя мы в Алексеевке и занимаем там круговую оборону. Теперь мы выдвинутый дальше всех на восток форпост обороны на всем протяжении харьковского оборонительного фронта.

Сумеет ли ударная группа выполнить поставленную перед ней задачу? Одна, без артиллерии, без танков, без боевого обоза? Населенный пункт достаточно велик, растянут по обеим сторонам дороги. Во время разведки мы внезапно натыкаемся на русских разведчиков, едва успеваем открыть огонь, когда до них остаются считаные метры. Эта пурга обрекает нас на слепоту. Оберштурмфюрер фон Риббентроп вдруг валится в снег в паре шагов от меня. Русская пуля пробила ему легкое. Но следующим утром я восхищен, когда он наотрез отказывается эвакуироваться в тыл, по его собственным словам, «до тех пор, пока в кольце окружения останется хоть один раненый боец». И «Физелер шторьх» улетает без него. Мы на самом деле в плотном кольце окружения противника — Советы по обе стороны Алексеевки.