Книга Последние солдаты империи - Евгений Авдиенко

– Сколько всего человек планируете задействовать в операции?

– Две группы по три человека в каждой…

Великий князь поднялся и, поглаживая свою аккуратную седую бородку, задумчиво посмотрел на полковника:

– Ну, если хоть половина до земли живыми доберутся, и то будет дело…

– Я думаю, что все доберутся, ваше высокопревосходительство!

– Может, и так… только как они переправят образец? Тащить на себе через границу немецкий снаряд с газом… – Николай Николаевич с сомнением покачал головой. – Это же утопия!

– Никак нет! Этот снаряд мы вывезем тоже по воздуху… пошлем за ним легкий аэроплан, который будет ждать в условленном месте и который в отличие от «Киевского» сможет сесть и взлететь где угодно… Он, правда, сможет взять только снаряд и одного офицера… но это уже те частности, которые к общему делу не имеют никакого отношения.

Николай Николаевич с некоторым колебанием смотрел на Сиротина.

– Да-с. Выбора, как я понимаю, у нас нет… Или мы объявляем французам, что мы обделались, – великий князь хмыкнул, – или отправляем туда ваших летающих чудо-богатырей.

– Я думаю, стоит попробовать, ваше высокопревосходительство, – решительно произнес Сиротин.

– Ну что ж, действуйте, полковник. Понимаю, что подробные планы операции вам разрабатывать некогда, поэтому, как говорится, – ни пуха ни пера! И прошу вас, не церемоньтесь, если считаете необходимым, пользуйтесь моей подписью. Я заранее благословляю и отпускаю все грехи вам и вашим офицерам…

Николай Николаевич повернулся к Янушкевичу и Данилову.

– А вы, господа генералы, обеспечьте группу полковника Сиротина всем необходимым по литеру «Особой срочности и важности»… Если сегодня мы не найдем противоядия от этих немецких снарядов, то завтра за это будем расплачиваться на фронте жизнями наших солдат.

* * *

Вернувшись в свой кабинет, полковник Сиротин, имея карт-бланш от Верховного главнокомандующего, тут же запустил тягучий и громоздкий механизм государственной машины, которая поначалу хоть и действует медленно, но зато, когда получает разгон и набирает инерцию, начинает двигаться с постоянной поступательной скоростью и уже не зависит от воли того человека, который придал ей первый толчок. В Варшаву, в авиаотряд, на имя командира «Киевского» полетела молния за подписью самого Верховного главнокомандующего с немедленным приказанием отменить все ближайшие полеты и подготовить аэроплан к выполнению особого задания, которое командир «Киевского», штабс-капитан Горшков, получит на месте по прибытии полковника Сиротина. В мастерскую и на квартиру инженера Котельникова, что располагались совсем рядом, был направлен вестовой с категорическим распоряжением к завтрашнему утру подготовить шесть единиц аппарата РК-1 и ждать порученца на автомашине, который с письменным приказом от генерала Данилова должен будет их забрать. С управлением Петроградской железной дороги Сиротин не стал прибегать к ненужной, привлекающей излишнее внимание переписке и, воспользовавшись обычным телефоном, потребовал комфортабельный персональный вагон первого класса, который послезавтра к вечеру должен быть подан на 2-й запасный путь Николаевского вокзала и обеспечен круглосуточной охраной, как на дальних, так и на ближних подступах.

Выполнив эти дела за четверть часа, Сиротин достал затем папки с личными делами офицеров команды «Z»; стараясь учесть не только боевой опыт, физические данные и уровень подготовки своих подопечных, полковник Сиротин быстро сформировал первую группу, куда вошли подполковник Решетников, поручики Досталь и Бородин. Эти три офицера были зачислены в команду самыми первыми и успели создать в отношениях некое подобие дружбы, проводя все свободное время вместе. В этой группе явным лидером и по званию, и по опыту был Решетников, и это определило выбор командира группы.

Но с оставшимися тремя офицерами, которые составляли вторую группу, все оказалось несколько сложнее. И ротмистр Харбинин, и капитаны Нелюбов и Латушкин, были опытные, знающие и амбициозные офицеры, и выбор старшинства здесь по естественным внешним качествам был несколько затруднен. Однако Сиротин, немного подумав, остановил свой выбор на капитане Нелюбове, так как тот имел гвардейское звание, которое давало преимущество в один чин. К тому же полковник вспомнил, что Нелюбов уже дважды совершал нечто подобное: сначала, когда с казаками «гулял» по немецким тылам, а затем, когда, сбежав из плена, прошел наудачу почти шестьсот верст по занятой противником территории.

Приняв решение, Сиротин вызвал служебную автомашину и направился на 2-ю адмиралтейскую улицу, где с недавних пор располагалась основная база его секретной команды, чтобы лично провести инструктаж офицеров, а заодно и убедиться, что все шестеро в хорошей физической форме и готовы к выполнению этого сложного и необычного задания.

VIII

Сразу после того, как 25 июля 1909 года молодой французский летчик Луи Блерио на дребезжащем биплане собственной конструкции пересек Ла-Манш, аэропланы привлекли внимание большинства руководителей военных ведомств всех европейских держав. Однако до начала войны только две страны, Франция и Германия, подошли к этому вопросу серьезно и обстоятельно и выделили достаточные по тем временам средства для развития этого нового вида вооружения. Другие же государства предпочитали закупать новую технику у своих предприимчивых соседей, что впоследствии отрицательно сказалось на боеспособности их авиационных частей, потому что и немецкая, и французская индустрия после августа четырнадцатого начали работать только на внутренний рынок и полностью прекратили продажи авиационной техники даже своим союзникам.

В России к началу войны авиапарк составлял 244 самолета – на тот момент это был самый многочисленный воздушный флот. Однако даже этого количества самолетов нашей воюющей стране впоследствии оказалось недостаточно.

* * *

В первой половине короткой июньской ночи тяжелый четырехмоторный аэроплан класса «Илья Муромец», проходящий по документам военного ведомства как воздушный корабль 7-го отряда В-150 – «Киевский», скрипя всеми стыковыми соединениями своего большого и нескладного тела, начал разбег на клеверовом поле близ города Варшавы. Все заметные рытвины и ямки еще с вечера были заботливо утоптаны аэродромной командой. Но командир корабля штабс-капитан Горшков по опыту знал, что при такой спешке, в какой готовился полет, или просто по халатности нерадивого солдатика вполне могла остаться та единственная колдобина, попав в которую, аэроплан может получить фатальное повреждение в виде сломанного шасси и на несколько дней выйти из строя. Такое не раз случалось и раньше, когда на четыре счастливых взлета приходился один несчастливый. Но сейчас, при повышенном внимании столичного начальства к этому заданию, командиру «Киевского» меньше всего хотелось оказаться летчиком-неудачником и, как у них говорили, «поцеловать носом землю».

Однако все обошлось. Горшков, с привычным волнением наблюдая, как стрелка указателя скорости покинула предвзлетный участок циферблата и медленно перевалила в сектор, который означал полетный режим, с силой потянул штурвал на себя и почувствовал, как неуклюжая летающая машина задрожала и начала медленный и долгий отрыв от земли. Еще через минуту аэроплан привычно тряхнуло; восходящие потоки воздуха, сложившись в управляемые вихри, начали выталкивать летательный аппарат вверх, и Горшков, бросив короткий взгляд на исчезающую землю, прибавил газу и взял курс на запад.