Книга Вилла в Италии - Элизабет Эдмондсон

— Взгляните на портрет автора!

Джордж встал с места и обошел стол, чтобы увидеть, что показывает Джессика.

— Она Марджори Флетчер, автор детективов, — провозгласила Мелдон, переводя взгляд с фотографии на оригинал. — Флетчер — это псевдоним. Не могу понять, как я не узнала ее раньше. Просто подумала, что вы мне кого-то напоминаете, но, с другой стороны, множество людей на кого-то похожи, и я больше не думала об этом.

— Фотографии на книгах такие маленькие и непохожие, — проговорила Марджори. — А я тогда носила другую прическу. — Она могла бы еще добавить: и была много моложе, а также счастливее и успешнее. — Время накладывает свой отпечаток, — небрежно бросила Свифт вместо этого, стараясь придать инциденту несерьезный характер.

— У меня есть при себе одна из ваших книг, хотя мне не стоило беспокоиться, потому что их тут, в доме, целая куча.

Писательница удивленно смотрела на нее.

— Моих романов? Вот уж никогда бы не подумала… Мне казалось, Беатриче Маласпина была интеллектуалкой.

— Уйма интеллектуалов читают детективные и полицейские романы. Половина их написана университетскими профессорами. Под псевдонимами, конечно, чтобы не перепугать студентов и коллег и не навлечь дурную репутацию на священные храмы науки. О, впрочем, вы ведь не преподаватель, не так ли?

— Нет, — признала Марджори. — Я бросила школу в четырнадцать лет. Все мое образование имеет источником вечерние курсы.

— Писательница? — проговорил Джордж. — Но, моя дорогая Марджори, почему же вы нам не сказали?

— А в Штатах вы печатаетесь? — спросил Уайлд, крайне заинтересованный. — У меня есть тетка, которая пишет романы, но не детективные — все серьезные материи о человеческих взаимоотношениях в провинции, скучные до крайности. Уверен, что ваши не таковы. Я большой охотник до хорошей тайны.

— Только представить себе — вы писательница! — ошеломленно покачала головой Делия. — Но почему вы от нас утаили?

— Я знаю, что люди пишут книги, — покачала головой Джессика. — Но каким образом они справляются хотя бы с первой главой — это для меня загадка. В школе было мукой написать хотя бы страницу.

— Это потому что ваш ум лучше приспособлен к числам, — пояснил Джордж. — У меня есть друзья — авторы учебников, но, должен признаться, я никогда не был знаком с автором детективов.

Они все так радовались, проявляли такой интерес и восхищение! Свифт уже позабыла, как это бывает. Людей очаровывает всякий, кто опубликовался, и, конечно, женщина, которая пишет головоломки про убийства, имеет особый шарм. Некоторые моралисты, правда, считают, что тут есть внутреннее противоречие. Один провинциальный викарий однажды распекал ее за то, что она ради заработка эксплуатирует темы насилия.

— Хочется думать о женщине как о той, кто питает и пестует жизнь, а не разрушает ее. — Он издал сухой, неприятный смешок. — Пусть даже только пером.

— Быть может, некоторые из тех женщин, которые убили своих мужей, этого не сделали бы, если бы имели возможность расправится с ними на странице книги, — резко парировала она, чем заставила священника поджать губы и горестно покачать головой, как бы сокрушаясь глупостью и порочностью женщин.

Интересно, где он был во время войны? — подумала тогда Марджори. А его жена? Она явно не ковала победу, трудясь на военном заводе.

Кто-то должен был, в конце концов, затронуть и следующий вопрос.

Это сделала Джессика.

— Послушайте, я хотела спросить. Мне кажется, прошло уже порядочное время со времен вашей последней книги. Я все время выискиваю следующую, но не могу найти уже несколько лет.

— Пять, — сухо уточнила Свифт. — Последняя вышла пять лет назад.

— Черт, извините. Я не имела ничего…

— За последние шесть лет я не написала ни одной книги. Вот почему вы не можете найти следующей.

— Сейчас работаете над новой? — спросила Делия.

— Очень надеюсь, что так, — обрадовалась Джессика. — Про инспектора Зилса. Он мой самый любимый детектив.

Джордж, быстрее уловив дискомфорт ситуации, вмешался:

— Мне кажется, писатели не любят, когда их расспрашивают об их творчестве.

— Я действительно работаю над новой, — с вызовом ответила Марджори. — Просто не очень далеко с ней продвинулась.

Это не было явной ложью. Она и впрямь столько раз отстукивала на машинке слова «Глава первая», что уже сбилась со счета.

Но тут неодолимая страсть к правде заставила ее бухнуть:

— Если хотите знать, она ушла. Я имею в виду — муза ушла, вдохновение… Называйте как хотите. За последние шесть лет, со времен той самой последней книги, я не написала ничего, потому что не могу. Хочу, но ничего не выходит. Почему и сижу без денег. И — да, я очень благодарна Беатриче Маласпине за то, что она пригласила меня сюда.

— Быть может, здесь, — очень мягко произнес Джордж, — вдали от Лондона, вдали от воспоминаний и повседневной рутины, вы вновь обретете эту способность. Такое бывает, я знаю.

Свифт выдавила кривую усмешку:

— Да, верно, люди с этим справляются. Что доводит меня до бешенства — желание писать! У меня есть сюжет, персонажи. Но как только дотрагиваюсь до клавишей машинки, все растворяется. Не остается ничего. Как будто пальцы онемели. А вместе с ними и писательская часть мозгов.

— Совершенно ясно, — решила направить разговор в более спокойное русло Делия, — что Беатриче Маласпина была вашей почитательницей.

— И по этой причине вставила меня в завещание и пригласила сюда? — Марджори покачала головой: — Я так не думаю.

— Ваши голоса говорят другое? — спросила Воэн.

— Мои голоса приходят по собственной воле и говорят то, что сами желают, а не то, что я хочу услышать.

— Как жаль. А то они могли бы сообщить вам, где спрятан кодицилл; тогда загадка разрешилась бы и мы все поехали по домам. Правда, я не уверена, что хочу туда поехать, — прибавила Делия, помолчав.

10

— Это динамит? — спросила Марджори, глядя на сверток, который Люциус выложил на стол в холле.

— Он самый.

— Как вы его достали?

— Этот парнишка, Доменико, знал, куда надо идти. Дети всегда знают. Он хотел сам помогать, но я убедил его оставаться вместе с вами на почтительном расстоянии и наблюдать за фейерверком издали. В сущности, никакого фейерверка и не будет. Я планирую лишь очень маленький взрыв. Никаких драматических эффектов.

Они с Джорджем удалились, поглощенные дискуссией о запалах и взрывных устройствах, оставив Доменико в состоянии величайшего волнения.

— Бумц! — изобразил он взрыв. А потом снова, с выражением величайшего счастья: — Бумц! Я говорю по-английски, — добавил мальчик, одаривая женщин обворожительным взглядом из-под умилительно длинных ресниц.