Книга Тринадцатый этаж - Даниэль Галуйе

Я ничего не мог сказать на это. Я пытался ее убедить. Но теперь она убедила меня.

Солнце поднялось еще выше и согревало нас своими лучами, пробивавшимися через окно.

— Он еще не… Он еще не вступал с тобой в контакт? — спросила она.

— Нет. А что?

— Мне страшно, Дуг. Ему может прийти в голову провести с тобой еще один сеанс, прежде чем отключить симулятор.

Я почувствовал, что ее плечи дрожат, и обнял ее.

— Ты дашь мне знать, когда Он свяжется с тобой? — спросила она.

Я кивнул, но мне вновь захотелось узнать о причине этого вопроса. Джинкс сказала:

— Потому что, может быть, на Него как-то повлияет тот факт, что я нахожусь здесь… и что я здесь навсегда!

Я подумал о Дугласе Холле из Верхнего Мира. В каком-то смысле Он и я — всего лишь разные грани одной и той же личности. В моей голове прозвучала библейская фраза «по образу и подобию своему», но я отбросил всякие теологические измышления. Он — личность, и я тоже. Конечно, Он наслаждается безграничным преимуществом передо мной. Но помимо этого все, что нас разделяет, — это электронный барьер симулятора. Барьер этот исказил Его видение жизни, покоробил Его разум, вызвал у Него иллюзию всемогущества и превратил в маньяка с манией величия.

Он без жалости занимался пытками и убийствами, с брутальным безразличием манипулировал реактивными сущностями. Но был ли Он в моральном смысле в чем-либо виноват? Он лишал людей жизни — Он убил Фуллера и Коллингсворта. Но эти люди никогда не существовали. Их единственной реальностью было их субъективное восприятие, которое вдохнул в них Большой Оператор через замысловатые сплетения электрических цепей своего симулятора…

Но я тут же разбил в пух и прах мои размышления о снисхождении. Я никак не собирался оправдывать Холла из Верхнего Мира. Он действительно совершал убийства, изуверские убийства. Он не испытывал ни малейшего сочувствия, избавляясь от тех виртуальных существ, которым удалось разглядеть иллюзорность реальности. Нет, Он не просто истреблял реактивные единицы. Он жестоко убивал людей! Ибо осознание себя есть единственный критерий подлинности существования.

Cogito, ergo sum, напомнил я себе. Я мыслю, следовательно, я существую.

Так должно быть.

Я встал, снова прошел к окну и вгляделся в толпы людей на мобильных пешеходных лентах. Я даже видел угол здания «Реэкшенс». Казалось, атмосфера перед зданием все больше наэлектризовывается, возбуждение нарастает. Сотни взволнованных людей, которым не терпелось увидеть обещанную Сискином демонстрацию его симулятора, заполняли проезжую часть и мешали движению мобильных лент своим огромным количеством и весом.

— Оператор еще не давал о себе знать? — спросила Джинкс.

Я покачал головой, не отрывая взгляда от растущей людской массы. Я подумал о том, что именно эти люди — реагенты — поставили в безвыходное положение Большого Оператора. Они сделали свое уничтожение неизбежным.

Давление мнения широкой публики уподобилось прочному щиту, защищавшему симулятор Фуллера — машину, которую следовало бы разрушить, дабы этот мир смог существовать дальше.

В этом заключалась некоторая ирония. За такое отношение масс к симулятору был ответственен Сискин. Он манипулировал людьми даже еще более эффективно, воздействуя на их психологию, чем это мог делать Оператор с помощью электронных процессов. Ведь для того, чтобы ликвидировать неприступный бастион общественного мнения, специалисту по симулектронике пришлось бы перепрограммировать почти каждого реагента. Эта работа потребовала бы чрезмерных усилий. Гораздо легче очистить все электрические цепи и начать все заново.

Вдруг я выпрямился как струна и развернулся лицом к Джинкс. Меня вдруг осенило. Джинкс схватила меня за руку:

— Дуг! Это… Он?

— Нет. Джинкс, кажется, у меня есть план!

— План чего?

— Мы можем попробовать спасти этот мир!

Она вздохнула с выражением безнадежности на лице:

— Здесь, внизу, мы ничего сделать не в состоянии.

— А вдруг? Шанс мизерный. Но это — хоть что-то. Этот мир — то есть симулятор Большого Оператора — нельзя спасти из-за того, что здешние люди, реагенты, хотят во что бы то ни стало иметь собственный симулятор. Правильно?

Она кивнула:

— Он не в силах изменить их мнения и убеждения, если только не применит всеобщее перепрограммирование.

— Он-то не в силах, да. Но быть может, я могу! Все эти люди стоят горой за Сискина потому, что они верят в то, что его симулятор изменит их мир. Но давай предположим, что они узнают, каковы его настоящие мотивы. Допустим, им станет известно, что Сискин хочет лишь сделаться их абсолютным повелителем. Узнают, что он и партия готовят заговор против них. Что использовать «Симулякр-3» для облегчения пути социального прогресса он вообще не собирается!

Джинкс нахмурилась, и я не мог понять: то ли ее смутило мое предположение, то ли она собиралась выдвинуть свой собственный аргумент.

— Разве не понимаешь? — продолжил я. — Ведь тогда они сами уничтожат симулятор! Их иллюзии разобьются с таким треском, что они даже самому Сискину вцепятся в горло! Не исключено, что они и с партией покончат!

Джинкс по-прежнему не показывала признаков энтузиазма.

— Они создадут такую атмосферу, в которой симулятор Фуллера никогда не восстановят. И тогда для Большого Оператора там, наверху, будет достаточно просто переориентировать несколько реактивных единиц — таких, как Сискин, Хит да Уитни. Он вообще может переключить их интересы с симулектроники на что-нибудь другое!

— Дуг, но ведь это не даст тебе свободу. Неужели ты этого не видишь? Даже если бы ты вправду спас этот мир, ты бы только дал Оператору неограниченные возможности для применения всех видов пыток, которые он сможет…

— Нам нельзя волноваться о том, что произойдет со мной! Там, за окном, — тысячи людей, которые даже не подозревают о том, что с ними вот-вот случится!

Однако я понимал и ее точку зрения. Мое сочувствие к реактивным единицам, конечно, глубже, чем сопереживание, проявляемое Джинкс. Я-то ведь являюсь одним из этих существ.

Джинкс задала резонный вопрос:

— Как ты собираешься посвятить их в планы Сискина? Ведь времени осталось мало!

— Я просто пойду, встану перед ними и скажу. Может быть, Оператор увидит, что происходит. Тогда Он осознает, что уничтожать его мир все-таки не обязательно.

Джинкс обхватила себя руками и прислонилась спиной к стене, не почувствовав никакого воодушевления.

— Тебе не удастся сообщить им хоть что-то, — сказала она. — Тебя разыскивает Сискин и вся полиция. Они пристрелят тебя, едва ты попадешься им на глаза!

Я вцепился ей в запястье и повел к двери. Но Джинкс с силой выдернула руку: