Книга Возвращайся, сделав круг - Александр Трофимов

– Значит, я твой цветок?

– Да. Будешь дальше издеваться – я тебя выполю.

– Ты сегодня уже пытался.

А ведь правда – всего пару часов назад мы с ней дрались. Сражались с имперцами, бежали… Видимо, она подумала о том же – вздохнула и прекратила свои смешки. Я протянул ей обглоданный с одной стороны фрукт. Не взяла, откусила прямо так, с моих рук. Я опустил голову и коснулся губами ее волос. Только сейчас я понял, чего мне не хватало на этой пустынной планете – ее запаха, запаха свежей весенней травы. Чистого, прозрачного, как лежащая на травинках роса. Ванда задрала голову, заглянула мне в глаза.

– Ну и как это – любить цветок?

Я с какой-то отстраненной нежностью коснулся ее макушки, приглаживая растрепавшиеся волосы.

– Я правда старался в тебя не влюбиться.

Прозвучало как-то похоронно.

– Говоришь так, будто извиняешься.

– Вроде того…

Она заворочалась, зарываясь лицом в лежащую у меня на коленях куртку.

– С тобой мне кажется, что я сплю, Тим. Нет, не так – что я снюсь. Прости…

– Все в порядке.

Вот же дурацкая фраза. Все равно что плюнуть себе в салат. Ванда села, собрала в хвост запутавшиеся волосы и прислонилась к дереву. Я чувствовал ее тепло своим плечом.

– Ты не понимаешь, Тим. Можно вспоминать сказки и красивые истории, мои капризы, ширма или колпак… Сквозняки… Этот колпак, он не от сквозняков. Это чтобы Маленький Принц не забывал. Кто человек, а кто…

– Перестань. Цветок, туманность, астероид, осенний дождь, письмо без обратного адреса. Ты это ты. Если я – человек, ты – тоже.

Она грустно усмехнулась, забрала у меня надкусанный фрукт, долго вертела в руках, словно не зная, что с ним делать. Потом белые корешки, вырастающие прямо из кожи, обволокли, спеленали его, и через пару секунд втянулись обратно, оставив на ладони жухлый огрызок.

Я молча отвернулся.

«Рыбалка в дождь с племянником, вызвавшим разочарование удручающими успехами в учебе» – примерно так, Ванда, – любить тебя.

Не знаю уж, что там с цветами.

После нашего разговора я решил немного прогуляться. На этот раз обошлось без приключений.

Пока я прохаживался, Ванда куда-то пропала, а Эммади с Аархом сидели в одинаковых позах – поджав под себя ноги – и о чем-то тихо разговаривали. Я сел в стороне под тем же деревом и принялся поглощать собранные фрукты. Называть их «Рыбалкой в дождь» больше не хотелось, поэтому я вернулся к предыдущему, не менее дурацкому названию – «Радужная влага». На самом деле, эта гадость не могла претендовать на надои даже самой дохлой из радуг, возникшей после самого радиоактивного из дождей. И тут эти дожди, черт!

К тому времени, как ко мне подошли Эммади с Аархом, фрукт стал называться «Кислое отражение корня из двух, замерзшего насмерть от одиночества под дырявым навесом из прошлогодней соломы». Сокращенно – «кислятина».

– Тим, мне не удается выяснить у него некоторые вещи. Ты можешь спросить его? Как равный.

– Что ты хочешь узнать?

– Что ими двигало. Я имею в виду – всеми аархами. Зачем они это сделали?

Я флегматично ретранслировал вопрос Аарху. Тот оживился, будто смена вопрошающего приносила в беседу какие-то невероятно «прекрасные» новшества. Он весь затрясся от желания подобрать наиболее правильный ответ.

– Они…

Аарх никак не мог подобрать точное слово. Наконец, его лицо озарилось.

– Мы желали…

И он изобразил тот самый угрожающе хрипящий звук, в честь которого я и назвал всю их расу.

– Мы желали аарх…

Я облегченно вздохнул.

– Ну, так бы сразу и сказал… Эммади, ты удовлетворен? Теперь можно я поем?

Я взял еще один фрукт, второй бросил Аарху и даже предложил один Эммади. Тот не отреагировал. Я пожал плечами, выбросил огрызок за спину и принялся за следующую кислятину. Аарх тоже пожал плечами и бросил фрукт через плечо. Попал дройду туда, где у «пятиконечных водяных существ» располагался левый глаз. Дройд снова не прореагировал. Железная выдержка.

– Мальчик, не отражай мою глупость. Отрази лучше мой голод. Ешь, короче. Или что ты там с ними делаешь…

Эммади так никуда и не ушел.

– Тогда ты, Тим. Расскажи еще раз подробно – что ты видел?

– Ты когнитивный наркоман, ты понимаешь? Эти всю жизнь гоняются за красотой, вы – за знаниями… Вместо того чтобы дать человеку спокойно поесть.

– Милорд Тим, я попросил бы вас…

Я вздохнул. Раз уж он перешел на формальные обращения…

– Ничего особенного Эммади. Вакуум, еще вакуум, немного другой вакуум, шурин первого вакуума, свекор третьего, еще – пыль, астероиды, незнакомый вакуум, опа – голубая звезда, планеты, кислород, жизнь, океан, закат, шелест прибоя, скалы, прыгающие рыбы, кто-то бренчит на разбитой гитаре, песок, облака, небо алмазной крошки и снова вакуум, вакуум… Чего ты хочешь, чтобы я перечислил тебе всю вселенную? По инвентарным номерам? Пойми ты – не будет никакого взаимопроникновения культур и обогащения друг друга сокровищами знаний. Ты не сможешь рассказать ему, где видел отличную бабочку на ветке сакуры за секунду до раската грома – отличная вещь, чтобы ее отразить, понять, воссоздать, усовершенствовать и получить свой… что?

Я вопросительно посмотрел на мальчишку, деловито деструктурирующего очередную «кислятину». Он ответил, даже не поднимая головы:

– Аарх.

– Во. Аарх. А он не сможет тебе объяснить, как его аарх перевести в цифры, чтоб он тебе был хоть сколько-нибудь полезным.

– Тим, ты еще помнишь наш разговор на обшивке?

Выбросив недоеденный фрукт, я тщательно вытер руки о больничные штаны.

– Помню. Прости, я… День нервный.

– Спроси у него – почему он не ушел с ними?

Я вздохнул и повторил вопрос. Аарх продолжал возню с кусочками. Я попытался объяснить, что мы пытаемся узнать.

– Что вы делаете, когда не хотите отвечать вопрос?

Я усмехнулся.

– Можешь пожать плечами или покачать головой.

Аарх дернул плечами, будто собирался танцевать цыганочку.

– Так?

– Примерно.

– Вы поняли, что я не хочу отвечать вопрос?

– Да.

– Хорошо.

Аарх продолжил «разбирать» фрукт. Он по-прежнему не глотал и даже не жевал. После недолгого посасывания, он аккуратно сплевывал кусочки фрукта в ладонь, а потом бережно зарывал их в песок.