Книга Один в поле - Андрей Ерпылев

Желто-серая с бурыми подпалинами, худая, но не производящая впечатления истощенной — сплошные мускулы и сухожилия, ни капли жира — длинноногая тварь приближалась неторопливо и бесшумно, кокетливо ставя одну лапу чуть взахлест другой, словно демонстрирующая свои прелести женщина легкого повеления. Шерсть была короткой, будто щетина, изрядно вытертая на холке, наверное — седалищем карлика. Но сейчас хищница была одна, без наездника.

Молодой человек любил кошек — у Гаалов одно время жил один бело-рыжий увалень, предпочитающий дрыхнуть по двадцать часов в сутки вместо исполнения единственной функции, от него требующейся, — ловить мышей. Но такую огромную видел впервые и далее не представлял раньше, что они могут существовать в природе. Крупные хищники семейства кошачьих раньше, до войны, водились в экзотических странах — в книгах, читанных в детстве, имелись картинки со всякими ларухами, иддлами и тагенами. Однако одно дело картинка — животное, каким бы огромным оно ни было, на бумаге кажется нестрашным, — и совсем другое реальность.

Реальность же, данная Рою в ощущениях, демонстрировала гибкую мускулистую тварь высотой ему чуть ли не по грудь. О длине когтей можно было лишь гадать — до поры эти острейшие ятаганы были аккуратно спрятаны в мягкие пока еще лапки. Лапы, далее лапищи. А вот клыки тварь прятать не считала нужным. Острые, как клинки, длиной в указательный палец белоснежные острия были выставлены напоказ. Широкая пасть будто улыбалась — песчаная кошка самой природой обречена на вечную улыбку, особенно жуткую в приложении к бесстрастным серо-зеленым глазищам с вертикальным зрачком.

— Рой!.. — пискнула императрица, впиваясь побелевшими пальцами в плечо своего рыцаря. — Рой, милый! Давай убежим отсюда… Мы помчимся быстро-быстро…

— Не получится, Ваше Величество. — Лейтенант медленно отступал, прикрывая собой женщину, и его мозг сверлила только одна мысль: «Где же эта проклятая охрана?!» — Вы же видели, как быстро они бегают… К тому же побежать — значит спровоцировать хищника на нападение… А вот если не делать резких движений и смотреть зверю в глаза, — молол он чепуху, боясь, что паника, охватившая Эну, как и любую женщину при виде хищника, выльется в истерический припадок, — то можно выйти победителем из поединка…

Он дорого бы сейчас дал за тот самый трофейный пистолет или даже кортик, но поделать тут было нечего: носить оружие в городской черте Сардубоду строжайше, под страхом смертной казни, запрещалось всем, кроме лиц, облеченных властью: полицейских и военных при исполнении прямых служебных обязанностей. Собственно, и хранить его в любом виде не приветствовалось, оттого и предпочитали горожане запираться на ночь на все замки.

«А что, если попробовать представить Мировой Свет, — мелькнула мысль, показавшаяся выходом — С упырями-голованами это помогло…»

Увы, эффект оказался обратным: в глазах твари мелькнуло на миг нечто вроде непонимания, но в следующее мгновение она уже с диким визгом взвилась в воздух, продемонстрировав, наконец, свое главное оружие — два десятка кривых лезвий.

Рой успел оттолкнуть локтем завизжавшую от ужаса не хуже хищницы императрицу и сам ринулся вперед, приняв удар груди зверя, не ожидавшего от «дичи» такого маневра, на макушку и выбив на миг его дыхание.

А потом обоим стало не до политесов.

Сцепившись в один рычащий клубок, человек и дикая тварь катались по усыпанной песком садовой дорожке, стараясь переломить ситуацию каждый в свою сторону. Передние лапы зверюги были блокированы, но задними она остервенело рвала ноги человека. Он же, теряя сознание от боли, стискивал со всей силой, на которую был способен, звериное горло, отстраняя от лица пасть, из которой несло удушающей вонью разлагающегося мяса, щелкающую клыками в опасной близости от него. Колени поршнями месили мягкое брюхо кошки и гибкие ребра, пальцы по доле миллиметра вжимали отчетливо хрустящую гортань в позвоночник, глаза хищника и глаза человека разделяли какие-то сантиметры, и ненавидящие взгляды, которыми они сжигали друг друга, были материальнее стальных мечей…

Но силы человека таяли с каждой секундой…

* * *

— Первый! Цель вижу. Ожидаю указаний.

Ар Вану аккуратно поймал непонятный клубок, выкатившийся из мертвого пространства на «зуб» прицела. Любому непосвященному сейчас показалось бы, что снайпер целится куда-то не туда, — пуля должна была неминуемо клюнуть в землю, не долетев до цели нескольких метров, но старый мастер за долгую свою практику издырявил столько мишеней — бумажных и живых…

Краем глаза он видел, что Ее Величество жива и здорова: зажав рот руками, она, должно быть, вопила сейчас, заглушая все на свете, — старый семьянин и отец трех дочерей, дядюшка Вану отлично знал, что такое женская истерика, — но через плотные наушники пробивался лишь тонкий, вроде комариного писк. Молодцы инженеры — снайпера за работой ничего не должно отвлекать, пусть хоть небо рушится вокруг — он услышит только команду.

— Седьмой! — невидимый командир помедлил. — Стрельба по готовности. Как понял?

— Первый! — голос снайпера был бесстрастен. — Подтверждаю: стрельба по готовности.

В прицеле мелькали пестрая шкура и зеленый мундир с отливающими тусклым золотом погонами, звериные лапы и исцарапанные в кровь руки, окровавленная шевелюра и прижатые к плоскому черепу уши…

— Д-дут! — привычно толкнулся в плечо приклад верного «винта», и снайпер, даже не поглядев на дело своих рук, перекатился на бок, оставив дымящуюся винтовку лежать на парапете крыши.

Зачем ему, мастеру своего дела, смотреть, если уже по отдаче, по чему-то такому, что не перескажешь словами, что существует на уровне тонких материй, что приходит только с многолетней практикой, он еще в момент вылета пули из ствола уже знал, что попал. И попал куда надо. Словно выражение «контакт с целью» было не фигуральным, а более чем реальным и на короткий миг, требующийся пуле, чтобы преодолеть не такое уж большое при ее скорости расстояние, стрелка и цель связывал в единое целое некий материальный луч…

— Первый! Цель поражена, — доложил он, вынимая из нагрудного кармана плоскую фляжку и делая длинный глоток: глаза привычно следили за стреляной гильзой, вылетевшей из казенника после выстрела и проворно катящейся по покатому покрытию крыши.

«В самом деле, пора на покой, — дядюшка Вану поглядел в низкое, привычно твердое небо, всегда помогающее ему восстановить равновесие после безупречно выполненной работы. — Внуки вон уже бегают, все мои сверстники спокойными делами заняты, а я все, как мальчишка, цели дырявлю. Не настрелялся за тридцать лет… Сегодня же подам рапорт…»

Гильза подкатилась, наконец, к краю водостока и свалилась вниз, со звоном ударяясь о стенки жестяной трубы…

* * *

Набежавшие со всех сторон люди грубо, без излишних нежностей, вырвали Роя из объятий мертвого, еще подергивающего в агонии хвостом зверя, поставили на ноги, походя, между делом, выбив дух резким, незаметным со стороны ударом под ложечку, защелкнули тесные наручники на вывернутых назад до отказу, до хруста в плечах руках…