Книга Анабиоз. Сын зари - Дмитрий Казаков

Никогда не поздно напомнить об основах, а кроме того, здесь полно скептиков, тех, кто не верит в Сына зари, считает его самозванцем. И в чем-то, как ни стыдно это признать, недалек от истины. Вон «док», рядом с ним лысый Толик, отдельно стоят несколько мужчин с оружием, похоже, что из «прибрежной» общины, в чьих владениях они находятся.

Придется говорить так, чтобы было интересно и им, и тем, для кого это не первая беседа.

— Человек соединяется с человеком, лошадь соединяется с лошадью, роды соединяются с такими же родами, — начал Кирилл, цитируя «Евангелие от Филиппа». — Подобным образом дух соединяется с духом, и слово сочетается со словом, и свет сочетается со светом. Здесь нет случайных людей, и все, кто пришли ко мне, пришли, чтобы слушать.

Его дело доказать им сегодня, что они — избранные, олицетворение добра, ниспосланное в мир, и что зло в лице Дериева и его подручных надлежит уничтожить как можно быстрее.

Речь он продумал заранее, даже несколько вариантов в зависимости от того, как будут откликаться слушатели, и сейчас внимательно наблюдал за их реакцией — кто отвел глаза, кто начал зевать, показывая, что ему скучно, а кто наоборот, наклонился вперед, весь захваченный красиво составленными словами.

Начинать следует постепенно, понемногу накаляя атмосферу, и это знали все хорошие ораторы от Демосфена до Гитлера.

— Не думайте, что я пришел принести мир на землю. Не мир пришел я принести, но меч, — вспомнил Кирилл высказывание Иисуса из Библии и перешел к «Книге Еноха»: — Вы, праведные, надейтесь, ибо грешники внезапно погибнут перед вами, и вы будете господствовать над ними, как желаете! И в день страданий грешников ваши юнцы вознесутся и взлетят, как орлы, и выше, чем у коршуна, будет ваше гнездо…

Там было еще много, и всё про то, что грешникам придется худо, а праведники обретут всяческое счастье. Голос не повиновался так, как обычно, но Кирилл старался по максимуму пользоваться его возможностями, повышал и понижал тон. Когда надо, почти шептал.

И его слушали.

На лицах тех, кто давно уверовал в Сына зари, читалось благоговение, скептики, поначалу улыбавшиеся, смотрели удивленно и серьезно, Тимоха шустро чиркал карандашом, благоговейно сопел Серега, Стас сидел, приоткрыв рот, и время от времени вздрагивал.

Чужое внимание, интерес, как обычно придавали сил, вызывали кураж, так что Кирилл забывал о том, что его раны еще не заросли, что его потряхивает от слабости. Помнил только, чего должен добиться, какие мысли поместить в головы тех, кто собрался в этом дворе, видел их глаза.

— Горе тем, которые совершают нечестие и похваляют и сохраняют в уважении лживые речи: вы погибнете через это, и для вас нет хорошей жизни! Горе вам, искажающим слова праведности! — продолжал он вспоминать строки, вложенные безымянным автором в уста Еноха.

Еще немного мутного бреда, чтобы слушатели ошалели, а затем перейти к конкретным лозунгам, что легко запоминаются, остаются если не в сознании, то в подсознании, и дают обильные «всходы» в виде поступков.

— Я пришел бросить на землю разделение, огонь, меч и войну… Те, кто наследует мертвое, мертвы сами, и они наследуют мертвое. Те, кто наследует живое — живы, и они наследуют живое и мертвое. Мертвые не наследуют ничего… Слава тому, кто без страха берется за оружие не ради этого мира, а света вечного…

Усталость накатила неожиданно. На мгновение Кирилл поплыл, показалось, что все это морок, что сейчас он рассеется, и удастся увидеть, наконец, истинный, настоящий мир, обнаженный и прекрасный.

Дикое ощущение ушло, и Кирилл обнаружил, что молчит, во дворе стоит мертвая тишина, а на глазах кое-кого из слушателей блестят слезы.

— Вы всё слышали сами, — сказал Кирилл. — Довольно ль вам этого?

— Да, да! — воскликнул Стас, вскакивая на ноги. — Это истина, всссы, истина! Поверь, мы готовы идти за тобой, посланник, готовы идти туда, куда ты поведешь нас, и слава воссияет над нами!

Больше никто не вопил, но Кирилл видел, что у него получилось — он задел их души, и сейчас они готовы на многое, хотя понятно, что уже завтра у тех, у кого он есть, заработает интеллект, возникнут сомнения и вопросы.

— Утром мы решим, что делать! Во имя Отца, Единственного и Несотворенного! — сказал он, испытывая легкое отвращение к самому себе: как ни крути, он обманул этих людей.

Серега понял все правильно, аккуратно помог Сыну зари подняться, и они пошли в дом. Следом метнулся Вадим Степанович, вскоре они были в комнате и укладывали Кирилла на кровать.

— Это просто феноменально, — бормотал «док», — но неужели… неужели оно так и есть? Вы и вправду верите в то, что излагали?.. Другие верят, тут я не сомневаюсь, а вот вы?

Глаза его за стеклами очков поблескивали.

— Я должен отвечать, или вы сами поймете? — спросил Кирилл, борясь со слабостью.

Со столь умным и наблюдательным человеком лучше не спорить. Нужно дать ему возможность подумать самому, и тогда мозг его, скорее всего, обманет хозяина, приведет к неправильным выводам.

— Я сам, да… А вам нужно отдыхать! — тон Вадима Степановича стал властным. — Оставим его в покое.

Последняя фраза относилась к Сереге.

— Но завтра утром мы будем думать, что делать, — сказал Кирилл. — Ты понял?

— Да, я всех соберу, — уверенно кивнул бывший десантник.

* * *

Выбравшийся из зарослей мужик уставился на Ваську и его приятелей так, словно не видел людей целый месяц.

— Чего пялишься, морда? — спросил Диман, поднимая травматический пистолет.

Патроны к нему закончились несколько дней назад, во время очередной схватки у стен «Малиновой гряды», но чужак об этом не знал. Странно, но при виде оружия он не испугался, не затрясся от страха, не попытался упасть на колени или дать деру, а даже вроде обрадовался.

— Э, я вот вижу, что к серьезным пацанам попал, — сказал мужик, шмыгая носом. — Мать моя, подскажите, где я хоть?

— Да ты чего, в натуре, головой тронулся? — поинтересовался Васька и махнул, давая своим понять, что бросаться на чужака не надо.

Было ему на вид за полтинник, сложением он мог «похвастаться» самым хлипким, щеки и подбородок казались серыми из-за щетины, а одежда выглядела так, словно ее хозяин продирался через колючие кусты.

— Нет, с головой порядок. — Чужак оглянулся, словно боялся, что за ним гонятся. — Мужики, у вас выпить есть?

Васька даже несколько опешил.

За почти целый месяц, что миновал с момента пробуждения, у «Малиновой гряды» появлялись разные люди — агрессивные и жалкие, истощенные и полностью свихнувшиеся. Пытались нападать, умоляли накормить и даже просились в рабство за еду, но никто не спрашивал насчет бухла.

И Васька подумал, что к ним явился свой брат пролетарий, обычный, простой человек.