Книга Любовь, опять любовь - Дорис Лессинг

Сара вспомнила о письме Эндрю и взвесила версию любви. Представить его страдающим от избытка давления спермы — одно дело, это вполне объяснимо. Но любовь… Врагу бы она ее не пожелала. Думать о любви, и то неохота. Слишком много всего… Многая многость…

Официант принес кофе. Стивен поднял чашку — й снова опустил ее. Укоризненно глянул на свою трясущуюся руку. «Любовь зла…» — подумала Сара.

— Верьте или нет, но в меня женщины до сих пор влюбляются, — несколько задиристо заявил он.

— Почему же не поверить. В любом случае, не следует пересматривать мнение о своей привлекательности основании неудачи с одной особой.

— Да, и к тому же она ведь всего лишь субститут, замена, — с безыскусственной черствостью заметил он. — Может, она это даже почувствовала.

— Вас послушать, Стивен, так можно прийти к заключению, что внутри вас таятся два человека, и один может запросто ляпнуть то, чего другой ни за что не скажет. Но не беспокойтесь, мне это состояние известно.

— В вас влюбляются, Сара. Я не слепой, хотя вам так и кажется. — Он помолчал, и собственная нерешительность вызвала у него недовольство, отразившееся в голосе. — Я хотел вам сказать… если это гаучо, то будьте осторожны… Крутой слишком. — Она молчала, не зная, что ответить, и Стивен продолжил: — Впрочем, не мое это дело. Мне все равно. И это мне не нравится. Мне ни до чего и ни до кого нет дела, кроме себя. Может, пора уже к психиатру прогуляться. Но что он мне скажет такого, чего я еще не знаю? У меня синдром де Клермона, я прочитал как-то. Суть его в том, что ты уверен, что в тебя влюблены, даже если это не так. Насчет того, должна ли эта влюбленная в тебя особа быть живой, в статье ничего не говорится.

— Я о таком не слышала. — Сара заметила, что Стивена вовсе не смущало то, что Жюли мертва.

— Граница между здоровыми и психами весьма условная.

— Серая область?

Беседа такого рода подбодрила обоих, особенно Сару. Она прямо-таки сияла от радости. Вскоре она оставила Стивена и направилась в контору Жана-Пьера. Стивен позвонил туда через полчаса и сообщил, что вечерним рейсом вылетает из Марселя и что, когда прибудет домой, позвонит.

Весь день прошел в хлопотах. Зрителей в этот вечер набралось еще больше. В конце первого действия, когда Билл перестал быть Полем, он подошел и сел рядом, но Саре захотелось уйти. Ей не хватало Генри. Внимание Билла, его симпатия претили ей. Она предпочла бы того грубого, беззастенчиво сексуального, жизненного молодого мужчину, которого видела утром. А этот симпатяга, рубаха-парень, ее откровенно тяготил.

Сара оставила Биллу и Молли прощальные записочки и удалилась к себе в номер. Подсела к окну, следя за тем, как рассеивается толпа на мостовой. От вчерашнего оживления не осталось и следа, народ разошелся рано, кафе закрылось. В комнате жара, дышать нечем. Тьма, огрызок луны скрылся за — так все надеялись — грозоносной тучей. Сара спустилась на мостовую, решила посидеть за столиком без компании, без помех. Ей не хватало Стивена и Генри. Она как раз собралась вытянуть из-под стола стул, когда услышала голоса и отступила под платан, где тень была погуще.

Группа молодежи, судя по акценту — американцы из Штатов. Билл, Джек, с ними какие-то девицы. Уселись, жалея, что кафе закрыто.

— Потрясно! — Женский голос. — Ваще отпад, знаешь…

— Ну… Это… Да, в натуре, клево… — Билл. Его обычно ловкий язык как будто затянут в анальное отверстие.

— Нет, кайф! Знаешь… Понял, да? Че-то вроде… М-м-м… Ну, в общем…

— В общем, да, еще бы… Здорово, да… — Это Джек высказался.

— Нет, я, так…Ой, я, как будто… ну, ваще… — Другая девица.

Беседа образованных юных граждан великой страны продолжалась в том же ключе еще минуты три, затем сверху полыхнуло, грохнул гром и упали первые капли дождя. Девицы завизжали, понеслись по отелям. Последними уступили стихии Билл и Джек. Билл заметил на нормальном человеческом языке, как будто и не общался только что на неандертальском:

— Да, теперь последнее действие и вправду кажется сбалансированным.

На что Джек возразил:

— А по мне, так Филиппу бы еще минут пять добавить, не доработан он.

Ливень хлестнул по площади. Сара помчалась к отелю, влетела в свой номер, прилипла к окну, за которым лило как из душа. Вода бурлила на карнизе, текла по желобу вниз, ритмично вспухала и рассасывалась под порывами ветра, скапливалась, как грязный снег вдоль зимних тротуаров, вспыхивала серым пламенем под всполохами молний. Сара сидела, млела; подстегиваемая ударами молний и потоками дождя оцепенелая мысль толкалась в какие-то серые двери подсознания. Мало кто доживет даже до среднего возраста, не накопив таких дверей, которые можно было бы открыть, которые еще можно открыть, заглянуть, сунуть внутрь нос, принюхаться. Ее благоразумное замужество было настолько благоразумным, что оба решили не лазить по неведомым закоулкам. Куцее обозначение С-М для модного способа убиения досуга рассматривалось как возможность. До брака ее благоверный даже развлекался на такой манер с прежней любовницей и заметил, что это «безобидное» развлечение очень быстро превращает любовь в ненависть, «скорее, чем положено», шутил он. Возможно, они просто не подходили друг к другу. Сама Сара наблюдала, что подруги ее, практиковавшие С-М, мрачнели, сползали в черную тоску. Утверждения, что эта забава столь же безобидна, как, к примеру, гольф, не подтверждались наблюдениями. В них обоих даже малейшие попытки проникновения за эту дверь возбуждали настолько сильные реакции, что, казалось, дверь вела в порнушный ад. Энтузиасты подобного времяпрепровождения определяли свое хобби примерно так: пара уважающих друг друга — непременное условие! — партнеров позволяет в отношении друг друга строго отмеренные, ограниченные дозы жестокости с целью получения удовольствия. Свежо предание. Попробуй удержать эмоции под контролем, если они рвутся из тебя в пылу полового акта… И уж, во всяком случае, эта практика не для родителей. Представьте-ка себе розовую задницу мамули с темными полосами от ремня, папашу, свернутого-развернутого фаршированной жареной уткой, сдавленные визги и рычание родителей и прислушивающихся к этому дуэту испуганных малолеток… «Минутку, дорогой, я только гляну, не раскрылась ли Пенелопа…» «Черт, ребенок!..» Да и бездетные пары… Она разгрузила стиральную машину, он загнал в гараж четырехколесный металлолом… Ужин из микроволновочки… «Дорогой/ая/ое, как насчет капелюшечки С-М-чика?..» Нет, не для семьи развлеченьице. Бардаки, случайные связи… Слишком опасно. Ведь даже при обычном сексе (скучном с точки зрения энтузиастов С-М) из неведомых глубин накатывают на партнеров темные, небезопасные влияния. Именно в то время, когда они (Сара и ее муж) играли мыслью о «капелюшечке С-М», навалился на нее кошмарный образ маленькой девочки, забившейся в уголок запертой снаружи комнаты и вонзающей в куклу ножницы, удар за ударом, любующейся фонтанами крови… нет, кровь, конечно, воображаемая, ею или девочкой… Лицо искажено, глаза закрыты, рот разинут в неслышном вопле…

На этом уровне сознания она воспринимала сомнительную фигуру Билла. О человеке можно судить по образам и фантазиям, которые он вызывает. Этот уровень соответствовал младенчеству, детству весьма раннему. Снова и снова во время пребывания в стране Жюли представлялся ей во сне и наяву этот облик благородный, прекрасная юная голова, ее медленное плавное движение, извращенная андрогинная улыбочка, межполовой размыв юности, женщина — мужчина, парень — девушка, мальчик — девочка, разнополые детишки… Где-то там, рядом с девочкой, уродующей ножницами куклу, еще до нее… Что? Сара бормотала себе под нос, шепталась сама с собой, сидя у окна, за которым бушевала непогода. Испуг. Оправданный страх, небезосновательный — но чего она боится? Что-то ужасное ожидает ее… Сквозь детство и юность, в водоворот… да, в водоворот — вот что ее ждет, да, конечно…