Книга Круг доступа ограничен - Алексей Махров

А дальше все застопорилось. Невзирая на гневные окрики из Кремля у «магов» ну никак не получалось открыть дорогу в иные реальности. Но ведь они же явно имелись – следов долгого пребывания гиперборейцев в анклаве так и не сумели найти? Значит, они или ушли дальше или вообще никогда не были в этом «кармане» реальности, а сразу перешли из нашего в качественно иной слой реальностей.

Сложно было сказать, почему «красных магов» преследовали неудачи. Скорее всего, как думал Плужников, в их распоряжении были лишь жалкие отрывки тех великих и грозных знаний, которыми обладали гиперборейцы. Все-таки человечество ушло в своем развитии по иной дороге, отбросив по пути то, что сочло лишним. В принципе, ведь и деятельность Виктора и его коллег тоже нельзя было в полной мере счесть чистым оккультизмом или магией. В своей «работе» они старались использовать новейшие достижения науки, а там, где это сделать не удавалось, хотя бы в названиях подчеркнуть свою принадлежность к новой эпохе и противопоставить себя «мракобесию и шарлатанству». Именно поэтому вместо «маг» говорили «оператор энергетического поля» (правда, большее распространение получило все же энигматор – от латинского «энигма» – тайна, здесь – обладатель тайных знаний); отсюда – не «заклинание», а «операнд» и, соответственно, «построить операнд»; не Сила, а энергия и т. п.

Но, страшась обвинения в «колдовстве», они, похоже, отбрасывали вместе с этим какую-то важную часть наследия предков. И эта самая часть мстительно ставила шлагбаум на пути к достижению всеобъемлющих знаний.

Впрочем, сам Виктор никогда не боялся обращаться к копиям древнейших летописей, записям фольклорных экспедиций (звучит смешно, но благодаря одной малоизвестной легенде-сказке ему удалось вырваться из немецкого окружения в 42-ом, на Кавказе) и пухлым средневековым трактатам по магии и алхимии. Возможно, во многом именно из-за этого ему и улыбалась чаще, чем другим ветреная проказница Удача?

Так или иначе, но претворить блестяще задуманный план в жизнь не удалось. Сначала вмешалась война, и о строительстве метро пришлось забыть до лучших времен. А после ее окончания, когда работы возобновились, в силу все того же жесточайшего кадрового голода, который испытывали энигматоры, придание каждой станции свойств аккумулирования и передачи изъятой у москвичей жизненной энергии шло чрезвычайно медленно. Ленинградские партийные бонзы пробовали было перехватить пальму первенства у столицы, обещая Сталину организовать все значительно быстрее, но вождь усмотрел в этом попытку вырваться из-под его власти и устроил для всех посвященных в правила игры показательную «порку». Высшие партчиновники Северной Пальмиры либо скоропостижно умерли, либо сгинули в лагерях, а рядовые исполнители получили жесточайший разнос. Виктор, помнится, с сочувствием читал настоящие материалы по так называемому «ленинградскому делу» в секретном бюллетене. С одной стороны, ему было жалко коллег, с другой – на кой хрен они вообще высунулись? А уж тем более потянули за собой людей совершенно случайных и виноватых лишь в том, что они где-то случайно прикоснулись к запретной области знаний или просто оказались знакомы не с тем, с кем было нужно?..

Результаты исследований подземелий поставили Виктора перед выбором – оставить все как есть или уйти вниз, обосноваться в тайно подготовленном убежище и значительно продлить срок своей жизни. Насколько значительно? Да он и сам не знал, а проведенные эксперименты не давали, к сожалению, ответа на этот вопрос.

И тот, и другой вариант развития событий имели как плюсы, так и минусы. С одной стороны, на кону было практически бессмертие, а с другой – своего рода «жизнь джинна в лампе» – ведь чем дольше человек пребывал в загадочных пещерах, тем больше был размер «отката». То есть стоило ему подняться, скажем, через год, наверх, и он мог превратиться в иссохший скелет за считанные мгновения.

Плужников мучился сомнениями. Его деятальной, честолюбивой натуре вовсе не улыбалось провести остаток длинной (очень длинной!) жизни в добровольном заточении – ему хотелось признания, славы, а самое главное – власти! А какая, посудите сами, может быть власть у скрытого в темноте подземных гротов человека? Нет, разумеется, если бы Виктор поделился результатами своих наблюдений с начальством и они попали бы на стол к товарищу Сталину… Только с тем же успехом можно было вместо благодарности получить пулю в лоб, во избежание утечки информации! Сыграла свою роль и обида Плужникова на своих прежних руководителей – он промолчал.

В рапорте, поданном им полковнику Макарову, Виктор представил дело исключительно в негативном плане. Он настаивал на отказе от дальнейших посещений подземелий, аргументируя свои выводы примерами многочисленных смертельных исходов среди подопытных немецких военнопленных. То, что это взаимосвязано с направлением вкраплений минерала на стенах, а уж тем более, вопрос о «консервации» организма, осталось за кадром.

Пришлось, правда, устроить паре-тройке своих помощников несчастные случаи и, чтобы ситуация с лабиринтами не получила должного освещения, добиться перевода за пределы анклава нескольких участвовавших в опытах ученых.

Монополию же на бессмертие Виктор решил пока приберечь и воспользоваться ей лишь в крайнем случае (а таковым он решил считать прямую угрозу для своей жизни)…

После смерти вождя потаенная борьба за власть усилилась. Во всех эшелонах власти страны происходили события, которые свидетельствовали о том, что именно в это время решается вопрос о том направлении, в котором продолжит свое развитие СССР.

Еще вчера казавшиеся сплоченными коллективы рассыпались на группы и группки, которые отчаянно враждовали, интриговали, заключали союзы и тут же их нарушали, боролись вместе со всеми и против всех. Руководители всех уровней словно бы стремились реализовать весь свой потенциал какой-то животной, звериной борьбой за власть; возможность которой у них отсутствовала при Сталине. Ведь тогда речь шла в большей степени об элементарном выживании, а не об удовлетворении амбиций.

В этой ситуации Плужников оказался в своей стихии. Он некоторое время выжидал, составляя собственное мнение о том, к какой из группировок следует примкнуть. Ему было что предложить, и он хотел получить за свой товар максимальную цену.

Берия и его окружение отпали сразу – чувство обиды продолжало жить в душе Виктора. Да и видел он, что положение внешне несокрушимого и грозного министра на самом деле отнюдь не столь прочное, как могло показаться со стороны. Значительная часть партаппаратчиков ненавидела его и мечтала втоптать в грязь. До поры до времени они вынуждены были терпеть Берию, собираясь с силами и перегруппировывая свои ряды.

Нельзя сказать, что они слишком импонировали Виктору, но, по здравому размышлению, он пришел к выводу, что ему придется встать под их знамена – еще какой-то значимой силы он не увидел.

Старательно маскируя все свои действия, Плужников через одного из своих доверенных людей вышел на Микояна. Хитроумный Анастас Иванович, про которого говорили, что он может пройти в самый сильный дождь по двору меж водяных струй и остаться сухим, сразу оценил, какой воистину царский подарок делает ему невзрачный подполковник.