Книга Наказание Красавицы - Энн Райс

Однако вскоре хозяин вышел из трактира, велел мне подняться на ноги и направился с площади прочь. Очень скоро мы оказались у западных городских ворот и двинулись по проселочной дороге, ведущей к загородному имению летописца. Приобняв меня одной рукой, Николас передал мне бурдюк.

Под высоким звездным пологом разлилась восхитительная тишина. На дороге было пусто, лишь одна коляска ярким полуночным видением прокатилась мимо нас в ночи. Богатый золоченый экипаж проворно влекли запряженные тройками двенадцать обнаженных красавиц-принцесс в белоснежной кожаной сбруе. К моему удивлению, правила ими моя прекрасная госпожа Джулия, сидевшая рядом с высоким мужчиной. Оба, проезжая мимо, помахали рукой Николасу.

— Это наш лорд-мэр, — тихонько сообщил мне летописец.

Не доходя до дома, но уже оказавшись во владениях Николаса, мы свернули с дороги. Мы двинулись по прохладной траве мимо фруктовых деревьев в направлении невысоких, густо поросших лесом холмов.

Долго ли мы шли, не знаю — возможно, где-то с час. Наконец мы остановились на уступе на полпути к вершине холма, откуда открывался завораживающий вид на ночную долину. Площадка оказалась достаточной, чтобы разместиться там вдвоем и даже развести небольшой костерок, пристроившись спиной к склону под покровом древесных крон.

Николас хлопотал над огнем, пока тот хорошо не разгорелся, после чего господин откинулся назад, улегшись на спину. Я сидел рядом, скрестив ноги, глядя на виднеющиеся вдалеке башенки и шпили городка, на сияющее пятно света Позорищной площади.

Выпитое вино навевало на меня сонливость. Господин же мой, вытянувшись и подложив руки под голову, глядел широко открытыми глазами в темно-синее, залитое лунным сиянием небо с величественными росчерками созвездий.

— Ни одного невольника я не любил так сильно, как люблю тебя, — умиротворенно произнес господин.

Я попытался сдержать свой восторг, несколько мгновений слушая собственные взволнованные удары сердца в ночной тиши. Но потом все же быстро спросил:

— Вы же выкупите меня у королевы и оставите в городке?

— Ты даже не знаешь, о чем просишь! — воскликнул он в ответ. — Ты ведь пробыл-то тут всего два дня!

— А если я стану умолять вас на коленях, повергнусь ниц, целуя ваши туфли?

— Это вовсе излишне, — усмехнулся летописец. — В конце недели я предстану перед Ее величеством с дежурным докладом о зимней жизни города. И я знаю совершенно точно — как не сомневаюсь в собственном имени, — что предложу выкупить тебя у нее и выдвину для этого достаточно веские доводы.

— Но ведь лорд Стефан…

— Оставь лорда Стефана на меня. Насчет этого господина я дам тебе одно пророчество. Каждый год в день летнего солнцестояния совершается один необычный ритуал. Любой житель города, который желает на последующие двенадцать месяцев сделаться невольником, представляет себя на особую, конфиденциальную проверку. Для этой цели устанавливаются специальные палатки, там горожанина раздевают и внимательно, подробнейшим образом осматривают. Та же самая процедура устраивается и в замке для лордов и леди. И никому в точности не известно, кто именно выставил свою кандидатуру в рабы. И вот ровно в полночь в праздник летнего солнцестояния как в замке, так и с торгового помоста городской рыночной площади объявляются имена тех, кто прошел отбор. Разумеется, из всех желающих отбирается очень мало, всего единицы. Самые красивые и стройные, с наиболее аристократической наружностью, к тому же самые здоровые и выносливые. Когда выкрикивают имена этих избранных, в толпе начинают озираться — это естественно, ведь все друг друга знают! — его или ее тут же находят, влекут к платформе и быстро раздевают донага. Конечно же, от ужаса, сожаления, малодушного страха избранный стремится как можно скорее покончить с этой процедурой, позволяя толпе рьяно сдергивать с себя одежду, распускать волосы, — и зрители наслаждаются разыгрывающимся действом не меньше, чем на аукционе. А сосланные в городок принцы и принцессы — особенно из тех, кого попирали и наказывали новоиспеченные невольники, — аж вопят от радости и возносят хвалы провидению.

Затем этих городских «жертв» отсылают в замок, где они целый год будут славно служить, пусть и на более низких ролях, но все же почти неотличимо от настоящих принцев и принцесс. А из замка, в свою очередь, мы получаем тех лордов и леди, кто так же заявил о своем желании побыть в рабах и которых отобрали и раздели в замковых увеселительных садах другие такие же пэры. Этих особ бывает очень мало, порой всего два-три. Ты даже представить себе не можешь того ажиотажа, что царит на аукционе, когда их привозят сюда в день летнего солнцестояния! Одного из столь знатных невольников неизменно покупает наш лорд-мэр, с большой неохотой расставаясь с прошлогодним своим приобретением. Другого иногда забирает моя сестра Джулия. Однажды таковых невольников к нам привезли аж пять, а в прошлом году — всего двоих, в иные годы бывает и вообще по одному. Так вот, капитан стражи поведал мне, что в этом году — он готов биться об заклад — среди партии из замка прибудет лорд Стефан.

Ошеломленный его словами, я не нашелся, что ответить.

— Из всего, что ты мне рассказал, становится ясно, что этот господин совсем не способен властвовать, причем королеве это прекрасно известно. Так что, если он предложит себя в невольники, его непременно выберут на эту роль.

Я хмыкнул под нос и тихонько сказал:

— Он даже не представляет, что ему тут уготовано!

Тряхнув головой, я снова невольно фыркнул, силясь подавить смешок.

Николас с улыбкой повернул ко мне голову:

— Скоро ты станешь моим. Абсолютно моим — года на три, а возможно, и на четыре.

Сказав это, господин приподнялся на локте, я же лег подле него и крепко его обнял. Страсть во мне всколыхнулась с новой силой, однако Николас дал понять, чтобы я ее умерил. И, подчиняясь его воле, я тихо положил голову ему на грудь, он же мягко накрыл мне лоб ладонью.

Мы долго хранили молчание, наконец я спросил:

— Скажите, господин, а рабу когда-нибудь дозволяется обращаться с просьбой?

— Почти что никогда, — тихо отозвался он. — Обычно невольнику вообще не положено ни о чем просить. Но ты просить можешь сколько угодно, тебе я позволяю.

— Возможно ли мне каким-то образом узнать, как обстоят дела у другого раба? Точнее, у рабыни? Покорна ли она, смирила ли свой нрав — или ее без конца карают за мятежный дух?

— Зачем тебе это?

— Меня привезли сюда в одной повозке с невольницей кронпринца. Ее зовут Красавица. Она чрезвычайно горячая, полная жизни девушка — редкостное явление для замка, учитывая ее пылкость и полную неспособность скрывать даже самые мимолетные эмоции. Так вот, в пути она все задавала мне тот же вопрос, что и вы недавно: «Зачем вообще нам подчиняться?» Сейчас она в трактире «Лев». Она та самая невольница, о которой нынче утром, отлупив меня, обмолвился у колодца капитан стражи. Есть ли какой-то способ узнать, приняли ли ее там так же, как вы меня. Всего лишь спросить. Может статься…