Книга Проклятый горн - Алексей Пехов

Павел рассмеялся:

— Ван Нормайенн, ты поразительно ловко умеешь класть голову на плаху и отдергивать ее, когда топор уже должен перерубить тебе шею. Карл мне потом все рассказал. Если бы я знал, что твои подозрения строятся на словах обкуренного хагжита и трости с дурацкой резьбой, я бы никогда не согласился на такую авантюру. И ты бы даже не успел коснуться магистра палкой, как тебя бы уже отправили в самый глубокий подвал Свешрикинга лечиться от полоумия.

— Ну что же. Я рад, что до этого не дошло. После посещения подвалов маркграфа Валентина я их как-то недолюбливаю.

Внезапно он протянул руку и крепко пожал мою.

— Когда-нибудь такой риск доведет тебя до беды, ван Нормайенн. Или до совета. Благо в нем освободилось еще одно место. Удачи тебе в поисках темного кузнеца.

Он позвал Тильду, и они вместе ушли. Эрик снова был рядом.

— Она милая, — сообщил он мне. — А правда, что ты убил черта?

— Нет. Это сделал инквизитор.

— Все равно здорово. Я вот чертей пока не видел.

— Надеюсь, что и не увидишь. Против нечисти мы такие же бессильные воины, как и обычные люди.

Мальчишка подумал над этим, внезапно потянул носом воздух и наконец понял, куда мы идем:

— Конюшни крепости?

— Верно. Умеешь ездить верхом?

— Ну… — протянул он. — Не так хорошо, как хотелось бы, но нас учат. А куда мы отправимся?

— Никуда. — Мой ответ несколько разочаровал его. — Просто хочу познакомить тебя с одним другом.

— И твой друг живет в конюшне? — удивился тот.

— Сейчас сам все увидишь.

Я подвел его к знакомому стойлу, тихо свистнул, и огромный жеребец потянул ко мне шею.

— Ух ты, какой красивый!

— Его зовут Вьюн. На. Угости его яблоком.

Мальчишка, прежде чем я успел отреагировать, уже был внутри, протягивая плод. Конь посмотрел удивленно, он давно привык, что его боятся, а тут какая-то мелочь сама лезет под копыта.

— Это друг, Вьюн, — спокойным голосом сказал я, оставаясь наготове на тот случай, если знакомство пойдет не так, как я рассчитывал.

Тот фыркнул, подумал, но угощение принял. Затем пихнул Эрика мордой в грудь, так что тот отшатнулся и едва не упал.

— Кажется, он просит еще.

Я кинул ему второе яблоко, мальчик ловко поймал, откусил сам, остальное отдал жеребцу и, не удержавшись, привстав на цыпочки, погладил его по шее. Вьюн не возражал.

— А он чей?

Я посмотрел на них обоих и ответил:

— Думаю, что с сегодняшнего дня он твой.

История третья

Пожиратели плоти

— Весна, — со странной грустью произнес Проповедник. — Последняя весна.

— Почему последняя? — удивился я, поворачиваясь в седле.

Он шагал рядом с лошадью, похожий на аиста в клерикальной одежде, и лишь развел руками:

— Такое чувство, Людвиг.

— Последняя для тебя?

— Бог его знает. Вообще-то я имел в виду человечество. Юстирский пот не дает мне покоя. Как ты думаешь, есть шанс, что он не перепрыгнет через Южный океан на наш материк?

— Нет шансов. Можно мечтать и надеяться, но зараза всегда приходит, как ни закрывай от нее порты.

— Но ведь тогда, в Солезино, благодаря кордонам кондотьеров удалось остановить ее распространение в Ветецию и Литавию.

— Исключительно из-за удачного географического положения Каварзере. На юге герцогство закрыто горами, на всех перевалах и смотровых площадках находились колдуны, прибывшие из соседних государств. Вспомни-ка, как полтора года назад они боролись с теми, кто пытался уйти из страны?

Проповедник неохотно ответил:

— Они сжигали их. И зараженных, и здоровых. Если бы я мог спать, мне бы снились одни обугленные трупы. Сотни погибших.

— И десятки тысяч уцелевших.

— Жалкое оправдание грехов. Погубленная душа — это погубленная душа.

— К сожалению, во время мора теологические вопросы идут побоку. — Я придержал лошадь, чтобы она не повредила ноги, вся дорога была в ямах. — Но, возвращаясь к ситуации в Каварзере и нынешним проблемам, хочу сказать, что теперь гор, как естественной преграды, не существует.

— Но есть море. Вполне себе преграда, — возразил он мне.

— О да. Море. — Я небрежно указал рукой налево, где солнечные блики сверкали на ярко-синих волнах, бьющихся о высокий золотистый берег. — На востоке береговая линия изрезана и безгранична. Сотни лиг, друг Проповедник. И это не бесконечные заснеженные хребты, в которых всего лишь нужно перекрыть перевалы. Здесь же — нельзя поставить через каждые пятьсот ярдов по колдуну или аркебузиру. Слишком много людей потребуется. Тут не только мышь, тут стая драконов пройдет, и никто ее не заметит.

— В Каварзере тоже море имеется. И, как ты помнишь, зараза не пошла дальше. Не в При, не в Хунгу и даже не в Ветецию, которая под боком.

— В Каварзере всего пять пригодных для судоходства портов в природных гаванях. Во всех остальных местах течения, мели, камни и скалистые берега. Говорят, когда в Солезино появился первый заболевший, герцог отдал приказ, и его кавальери уничтожили все суда в портах, включая утлые рыбацкие лодки.

Проповедник вздохнул:

— Тем самым он обрек сотни своих подданных на бессмысленную гибель.

— И спас тысячи в соседних странах. — Мы снова столкнулись лбами на той же теме, что и несколько минут назад. — И умер сам, хотя мог бы попытаться сбежать от мора на собственном корабле.

Я вспомнил, как встретил герцога ди Сорца с его свитой на мертвой ночной дороге, ведущей из Солезино.

— Думаешь, кто-нибудь об этом припомнит через сто лет? — с какой-то печалью поинтересовался старый пеликан. — Что сильный мира сего поступил как правитель, а не как обычный человек? О нем забудут, как и обо всех нас.

— Такова жизнь.

Он с досадой махнул рукой:

— Какая это, к чертям, жизнь? Здесь даже молитва не поможет, хотя многие истово молятся в храмах, чтобы болезнь их не коснулась.

Тайны в том, что в Хагжите разразилась эпидемия, больше не было. Правители окрестных стран уже выпустили запрет на отправку кораблей на юг, а также прием судов с товарами из этих регионов.

Море только-только успокаивалось после холодных мартовских и апрельских штормов, начинался сезон судоходства, и военные патрульные корабли курсировали вдоль торговых маршрутов, разворачивая подозрительные суда. Но я понимал, что остановить всех невозможно. Безлунной ночью любое корыто может пройти на расстоянии вытянутой руки от корабельного носа, и его никто не заметит. А такое обязательно произойдет. Потому что разум людей часто пожирает жадность или страх.