Книга Дитя понедельника - Луиза Бэгшоу

Я осторожно снимаю икринки губами с ложки. Не могу сказать, что деликатес приводит меня в дикий восторг, но все-таки довольно вкусно. Я ощущаю легкое похрустывание во рту.

— У тебя такой вид, словно ты подбираешь слова для рецензии. — Чарлз смеется. — Не забивай себе этим голову. Шампанского? — Он вынимает запотевшую бутыль из ведерка.

— Эх, была не была! — Я смеюсь в ответ. — Наливай! После этой фразы все немножко меняется. Я вижу, как расслабляется Чарлз, да и сама я совершенно перестаю смущаться.

Ужин удается на славу. Уже и не помню, когда я так приятно проводила вечер. Все, что заказал Чарлз, очень вкусно и сытно. Поначалу я откусывала от всего по чуть-чуть, постоянно напоминая себе, сколько стоят все эти угощения, но потом освоилась.

Чарлз пытается вести светскую беседу, но это выходит у него немного неловко. Я постоянно бросаюсь ему на выручку, и он благодарно мне улыбается. У меня на душе легко и весело. Больше всего Чарлз говорит о Руперте и Ванне, потому что я их знаю (в этом тоже проявляется его предупредительность), задает вопросы о моей работе, о сценариях и о Китти. Потом разговор переходит на Эли Рота и Марка Суона. То ли Чарлз в самом деле интересуется моей жизнью, то ли он просто хорошо притворяется.

В любом случае мне это приятно.

— Значит, ты просто всучила ему сценарий? — Чарлз изумленно качает головой. — У тебя дар располагать к себе людей. И ты очень решительная.

— На самом деле все произошло случайно. А я лишь воспользовалась моментом, — смущенно объясняю я.

— Нет, дело не только в моменте. Ты очень смелая. Думаю, твоя начальница завидует твоей предприимчивости. — Чарлз поднимает бокал. — За тебя, дорогая!

Я чокаюсь с ним шампанским, вспыхивая от удовольствия. Ловлю себя на том, что очень глупо улыбаюсь и постоянно киваю.

— Ты подарил мне удивительный вечер, — говорю я.

— Но ведь он еще не кончился, — пугается Чарлз. — Сделать тебе коктейль?

— Спасибо, не нужно. — Я отодвигаю от себя фарфоровое блюдечко с муссом и промокаю губы салфеткой. — Я и так выпила достаточно, а завтра меня ждет работа. Представляешь, как взбесится Суон, если я опять опоздаю?

— Выпей хотя бы кофе, — умоляюще просит Чарлз.

— С удовольствием. Кофе — это здорово.

— У меня есть к нему пирожные, помнишь?

— О! — Наверное, мне нужно отказаться, но пирожные — моя слабость.

Интересно, почему Чарлз заказал так много блюд? Причем большинство из них — достаточно тяжелая пища. Ведь на ужине у Ванны он говорил, что важно следить за собой и что дисциплина — прежде всего. И еще сделал мне замечание по поводу лишнего веса. А сейчас он предлагает мне все новые и новые сладости, от которых прибавляются килограммы. Что происходит?

Может, все дело в том, что он стал относиться ко мне иначе? Просто принял такой, какая я есть? Что-то тут не так, что-то не вписывается в общую картину.

— Знаешь, я, пожалуй, просто выпью кофе, дорогой, — говорю после раздумья. — Без пирожных.

— Попробуй хотя бы одно. — Чарлз ставит передо мной поднос, украшенный потрясающими, ужасно аппетитными пирожными: шанежками со взбитыми сливками, воздушными бисквитами с фруктами, заварными эклерами, облитыми шоколадом, крохотными безе с орешками и травками, вафельками с начинкой из нуга…

— Я пытаюсь следить за фигурой, — твердо говорю я. Чарлз выглядит удивленным.

— Да? А какой в этом смысл?

Звучит так, словно мне не стоит и пытаться. Не слишком приятно.

— Что ты имеешь в виду?

— Но ведь ты не такая уж и полная, чтобы истязать себя. Почему бы не оставить все, как есть?

— Ведь ты же сам говорил о самодисциплине, — напоминаю ему.

— Так вот в чем дело! Я говорил это только для Присциллы. — Чарлз смеется. — А ты — Анна, и я не хочу, чтобы в тебе что-то менялось. Это совершенно лишнее.

Вот это уже похоже на комплимент, хотя почему-то мне становится обидно. Неужели если бы я стала выглядеть лучше, Чарлзу это было бы все равно?

— Ладно, я съем пирожное. Но только одно! — Я тянусь за вафельной трубочкой с нугой. — Спасибо. — Улыбаюсь.

Чарлз отвозит меня домой в такси (время подходит к одиннадцати). Он упорно настаивал на том, что должен меня проводить, и я сдалась. Всю дорогу я мучилась подозрениями, что он станет напрашиваться на чашечку кофе, и пыталась придумать достойный (но не обидный) повод для отказа. К счастью, все мои опасения оказались напрасными. Открыв для меня дверцу, он просто спрашивает:

— Можно тебя поцеловать на прощание?

Я киваю, и Чарлз осторожно прикасается губами к моей щеке.

— Все было чудесно, — говорю ему с благодарностью. — Значит, увидимся в субботу в Честер-Хаусе?

— Разумеется. Жду с нетерпением. — Он хватает мою ручищу своей и целует.

— Это зачем? — Я пытаюсь отдернуть руку.

— Прости, если смутил тебя. Просто не мог удержаться. Знаешь, ты — лучшая из всех, с кем я встречался.

Я только улыбаюсь в ответ, потому что не знаю, как еще отреагировать. Возможно, Чарлз замечает мое замешательство, потому что преувеличенно-радостно говорит «пока» и быстро залезает в такси.

— Увидимся в субботу, Анна, — отъезжая выкрикивает он в открытое окошко.

Я вхожу в подъезд, прохожу по узкому темному коридору и медленно поднимаюсь по лестнице. У меня такое ощущение, что я вот-вот получу предложение руки и сердца.

Неужели Чарлз настроен так серьезно?

Глава 7

Когда я захожу в квартиру, то обнаруживаю Джанет и Лили лежащими на ковре. Между ними стоит бутылка «Кристалл». Это любимая марка Лили, очевидно, подарок от одного из богатых воздыхателей. Повсюду разбросаны журналы, некоторые страницы из которых вырваны, а иные разодраны на клочки.

— Что здесь творится? — строго спрашиваю я. — Митинг против тирании глянцевых журналов и стандартов «90-60-90»? Свершилось чудо, и вы обе решили плюнуть на диету?

— Ой, прекрати это, Анна! — Лили отмахивается от меня, как от назойливой мухи. Она встряхивает головой, и ее серебристые волосы с вкраплениями золотистого и охрового (Лили сделала колорирование) рассыпаются по плечам и спине. — Мы просматриваем с Джанет результаты последних ее съемок. Я хочу показать ей, в какой момент она стала толстеть и в каких местах.

— Она совсем не толстеет, — протестую я.

— Толстею, — говорит Джанет довольно мрачно. — Меня вообще перестали приглашать на съемки.

— Ее зовут только на съемку для каталогов одежды, — брезгливо поясняет Лили.

— Какая разница, где сниматься? — недоумеваю я. — Лишь бы деньги платили.

— Все не так просто. Если модель засветилась в подобном издании, с ее карьерой покончено. Ни один уважающий себя фотограф не станет с ней работать. У мира моды свои правила, — жестко говорит Лили. — Или ты думаешь, что Версаче или Дольче пригласят к себе Джанет после того, как она снимется для какого-нибудь завалящего каталога? — Она смотрит на Джанет. — После каталога тебе крышка, подруга.